Я промолчал. Последовала пауза. Репродуктор на стене сообщил очередную сводку. Бриз было прислушался, но после нескольких слов потерял интерес и продолжал:

— Входим мы вместе со стенографисткой в палату, и Хенч рассказывает, как было дело. Оказывается, Филлипс приударил за девушкой Хенча. Позавчера, в коридоре. Хенч был у себя в комнате и все видел, но только вышел, как Филлипс скрылся в своей квартире и захлопнул дверь. Хенч разозлился. Подбил девице глаз. Но на этом не успокоился. Затосковал. У пьяных такое бывает. Сказал себе: «Не допущу, чтоб этот малый за моей девушкой ухаживал. Он еще у меня попляшет». И стал за Филлипсом присматривать. Вчера днем видит — Филлипс пошел к себе. Тогда Хенч посылает девицу пойти погулять. Та отказывается, и он подбивает ей второй глаз. Девица уходит. Хенч стучится к Филлипсу, и тот открывает. Кстати, Хенча это немного удивило, но я объяснил ему, что в это время Филлипс ждал вас. Итак, открывает Филлипс ему дверь. Хенч входит, спрашивает, как дела, какие планы, Филлипс пугается и вытаскивает пистолет. Тогда Хенч бьет его по голове. Филлипс падает, но Хенчу все мало. Ну ударил, ну упал, что дальше? Никакой радости. Хенч подбирает с пола пистолет, он пьяный, злой, к тому же Филлипс хватает его за ногу. Что было дальше, Хенч не помнит. У него в голове помутилось. Затащил он Филлипса в ванную и прикончил парня из его же собственного пистолета. Ну как, нравится?

— Не то слово. Непонятно только, что Хенч от этого выиграл?

— Пьяный, что вы хотите. В общем, пристрелил его. Представить дело самоубийством Хенч не мог, хотя и стрелял не из своего пистолета. Ведь тогда бы он не получил никакого удовольствия. Поэтому Хенч забрал пистолет и положил его себе под подушку, а свой вытащил и спрятал. Куда — не говорит. Может, сплавил какому-нибудь проходимцу из местных. Потом встретился со своей девицей, и они пошли есть.

— Отличный ход, что и говорить. Положить пистолет, из которого стрелял, себе под подушку! Мне бы в жизни такое не пришло в голову.

Бриз откинулся на спинку стула и уставился в потолок. Поскольку самое интересное было уже позади, Спенглер повернулся на стуле, взял со стола несколько ручек и метнул одну из них в скамейку.

— Давайте разберемся, — сказал Бриз. — Зачем он выкинул этот номер? Смотрите. Хенч был пьян, но соображал, что делает. Ведь тот пистолет он достал еще до того, как был обнаружен труп Филлипса. Сначала мы решили, что из пистолета, лежавшего под подушкой Хенча, совершено убийство — во всяком случае, из него стреляли. Но потом мы нашли тело. Мы поверили версии Хенча. Она звучала убедительно. Ведь ни один нормальный человек не повел бы себя так, как Хенч. Его поступок просто не укладывается в голове. Вот мы и поверили, что кто-то сунул свой пистолет под подушку, а пистолет Хенча забрал и припрятал. Допустим, Хенч избавился бы от пистолета, которым убил Филлипса. Все равно он бы от этого ничего не выиграл. При создавшихся обстоятельствах мы бы так или иначе его заподозрили. Ему было бы трудно отговориться. А так Хенч убедил нас, что он всего-навсего безобидный пьянчуга, которому подложили чужой пистолет, потому что, выходя из квартиры, он оставил дверь открытой.

Бриз сделал паузу. Рот приоткрыт, сильные, покрытые веснушками пальцы сжимают сигару, в светло-голубых глазах сквозит удовлетворение.

— Что ж, — сказал я, — раз он все равно собирался сознаться, это уже неважно. Думаете, он признает себя виновным?

— Конечно. Думаю, да. Мне кажется, с помощью Палермо он может отделаться непредумышленным убийством. Но ручаться, естественно, не могу.

— А зачем Палермо его защищать?

— Хенч ему вроде бы нравится. С такими, как Палермо, приходится считаться.

— Понятно, — сказал я. И встал. Спенглер покосился на меня сияющими от удовольствия глазами. — А как насчет девицы Хенча?

— Молчит как рыба. Хитрая, шельма. Ничего не можем с ней поделать. В общем, чистая работа, не придерешься. Вы, надеюсь, возникать не станете? У вас свое дело, у нас свое. Вы меня поняли?

— Она, кстати, тоже высокая блондинка. Может, и не первой свежести, но все же высокая блондинка. Возможно, Палермо она и устраивает?

— Черт, как это я не подумал. — Бриз задумался, но потом отогнал от себя мою идею: — Не похоже, Марло. Класс не тот.

— Никогда не известно, как она будет выглядеть, если помоется и протрезвеет. Класс имеет обыкновение растворяться в алкоголе. Вам от меня больше ничего не нужно?

— Вроде бы нет. — Его сигара целила мне прямо в глаз. — И все-таки я бы послушал вашу историю. Хотя настаивать теперь я, пожалуй, не имею полного права.

— Как это благородно с вашей стороны, Бриз, — сказал я. — И с вашей, Спенглер. Желаю вам обоим всего самого наилучшего.

Когда я выходил из комнаты, они следили за мной, разинув рты.

Я спустился на лифте в большой мраморный вестибюль, вышел, сел в машину и выехал с полицейской стоянки.

Мистер Пьетро Палермо сидел в комнате, которая была бы точной копией викторианской гостиной, если бы не шведское бюро красного дерева, религиозный триптих в позолоченных рамках и большое распятие слоновой кости. Полукруглый диван, старинные стулья с резными спинками и тонкими, кружевными салфетками на подлокотниках. На серо-зеленом мраморном камине часы из золоченой бронзы, в углу тикают старинные напольные часы, а на овальном столе с мраморной крышкой и изящными резными ножками красуются искусственные цветы под стеклянным колпаком. На полу — толстый ковер с цветочным узором. Даже горка со старинной посудой: фарфоровые чашечки, статуэтки из стекла и фаянса, всевозможные вещицы из слоновой кости, разноцветные блюдца, набор старинных солонок причудливой формы и другие безделушки.

На окнах — длинные кружевные занавески, но сторона южная, и в комнате много света. Как раз напротив — окна той самой квартиры, где был убит Джорж Энсон Филлипс.

Внизу залитая солнцем пустая улица.

Высокий итальянец со смуглой кожей и красивыми пепельно-седыми волосами прочел мою визитную карточку и сказал:

— У меня есть двенадцать минут. Что вы хотели, мистер Марло?

— Это я нашел вчера труп в доме напротив. Убит мой друг.

Он внимательно изучал меня своими холодными глазами.

— Люку вы сказали иначе.

— Люку?

— Управляющему. В моем доме.

— С незнакомцами я особенно не откровенничаю, мистер Палермо.

— Правильно. Но я ведь тоже незнакомый, а?

— Вы человек влиятельный, с положением. С вами можно иметь дело. Вы вчера меня видели. Описали меня полиции. Очень точно, как они говорят.

— Si. Я хорошо вижу, — сказал он совершенно спокойно.

— Еще вы видели, как из дома вышла высокая блондинка.

Опять пристальный взгляд.

— Не вчера. Два-три дня назад. Я вчера говорил полиции. — Он щелкнул длинными смуглыми пальцами. — Полиции, да!