— Она увидела тебя на той тропе и узнала. Ты нарушил условия своего досрочного освобождения, и она могла отправить тебя обратно в тюрьму. Возможно, ты и без того ее ненавидел. Вот ты ее и убил.

— Я ее не убивал. Я вообще не убивал никого из этих людей.

— Она рассказала своей Джордан о тебе, и Джордан отправилась искать защиты у полиции. Она тоже была напугана. Джордан забрала с собой письмо, в котором упоминался ты. Зачем ей было это делать, если бы она тебя не боялась?

— Ас чего ей было меня бояться? Я ее и в глаза никогда не видал.

— Здесь задаю вопросы я, а не ты, Пейдж. И не ври. Ты у нас в руках, и тебе это известно! Ты убил ее, а затем сел в моторную лодку, которую брал напрокат, и отбуксировал ее в открытое море.

— Откуда вам известно, что она была убита? Может, она просто упала на скалы.

— А потом обвязала себе вокруг шеи веревку и отбуксировала сама себя! Почему ты застрелил доктора Джеймисона?

— Я не стрелял в него. У меня и пистолета-то никакого не было, с тех пор как я приехал на остров.

— Что такое было ему известно, из-за чего понадобилось убирать его с дороги? Что такого произошло в ту ночь, когда ты виделся с ним, что заставило тебя решиться на его убийство?

— У нас был разговор. Я не собираюсь его обсуждать. Разговор был чисто дружеский. Он вышел из машины и проводил меня до того места, где я оставлял свою лодку. Потом наблюдал за мной, пока я греб к катеру. Тогда я и видел его в последний раз.

— Значит, он знал, что ты приплыл на лодке! Он мог выдать тебя в любой момент, это-то его и погубило.

Время от времени шериф вставлял какой-нибудь вопрос. В противоположность воинственной физиономии Булларда, лицо Шенда было спокойно.

— Скажите мне вот что, Пейдж, — попросил он. — Зачем вы вообще сюда приехали, с этим вашим трейлером? С точки зрения здравого смысла, это было последнее место, куда вам следовало бы отправиться, не так ли? Вы собирались увидеться с кем-то, кого знали раньше?

— Это был шанс, который, я… — Он осекся. — У меня имелись кое-какие причины. Мне не хочется ничего от вас скрывать, шериф. Вы поступили со мной чертовски порядочно. Скажем так, это было личное дело.

— Лучше расскажите нам все, сынок, — мягко посоветовал шериф.

Аллен покачал головой и коротко отрезал:

— Извините…

О некоторых вещах он говорил достаточна откровенно— рассказал об освобождении из тюрьмы и о своем желании избежать рекламы.

— Мне требовалось время, чтобы снова прийти в норму, — сказал он. Кроме того, он рассказал о своем пребывании в Бостоне и о покупке там трейлера, а говоря о своих картинах, даже слегка улыбнулся. — Мне всегда нравилось возиться с красками, — признался он и больше распространяться на эту тему не стал.

Но это были самые невинные моменты допроса. А так они наваливались на него всем скопом, с мрачными потными лицами. Когда в восемь вечера шериф распорядился, чтобы Аллену принесли поесть и пачку сигарет, нью-йоркские ребята запротестовали. В полночь Буллард удалился, окончательно выбившись из сил, и эстафету приняли другие люди. Но Рассел Шенд остался, бдительный и осторожный.

— Почему вы посоветовали Марше Ллойд уехать с острова, Пейдж? — поинтересовался он.

— Это было неподходящее место для женщины, которая к тому же живет одна в таком большом доме. Как я понял, кто-то постоянно туда пытался влезть.

— И это все?

— И это все.

— Кто доставил вас к больнице и бросил у входа?

Тут он замялся в нерешительности.

— Не знаю… Не помню… Должно быть, я упал и потерял сознание. А насчет того, кто меня подобрал… — Он пожал плечами. — Откуда мне знать? Я же был без сознания. И совершенно не помню, что происходило в следующие несколько дней.

— Отчасти это соответствует истине, сынок, отчасти же— ваши фантазии. Ведь все происходило при свете дня, и вы ударились затылком. Вы прекрасно знаете, кто это сделал. Что там произошло? Вы подрались?

Ответа на это не последовало. Шенд продолжал:

— Я допускаю, что вас кто-то подобрал. Хотя это и выглядит весьма странным. Ведь прямо там, в городке, имелась своя больница, но что же сделал тот тип? Он отвез вас за сотню миль, бросил там и затем сбежал. Подумайте над этим, Пейдж. Мы в своем штате не любим осуждать невиновных людей.

И тогда Пейдж на мгновение сорвался.

— Боже правый! Да неужели вы считаете, что я сам не ломал голову над этим?!

Перекрестный допрос продолжался. Когда его спросили, почему он скрывался после того, как выписался из больницы, он опять упорно отмалчивался. То же самое повторилось, и когда разговор зашел о нарушении условий его досрочного освобождения. Комната была ярко освещена и насквозь прокурена. У Аллена кружилась голова. Один или два раза он проваливался в сон прямо на стуле, и его принимались трясти, чтобы разбудить. Нью-йоркские ребята пошли бы и дальше, но Рассел Шенд неотступно находился там, и это было его дело. Если же Пейдж отказался выдать преступника, они могли бы вновь засадить его в тюрьму— но и только. Они окружили его, сидя или стоя, лица их выражали острейшее недовольство, а в четыре часа утра Аллен был помещен в камеру. Усталые, злые, они вернулись к себе в отель, чтобы поспать.

— Дай им волю, они заставили бы его признаться в чем угодно — от нанесения телесных повреждений до поджога, — говорил позднее шериф. — Мы же являли собой всего лишь компанию мягкосердечных провинциалов, которые и слыхом не слыхивали о резиновых дубинках!

Когда в тот день я наконец-то дозвонилась до шерифа и попросила его приехать, Аллен все еще спал в своей камере. Когда я поведала шерифу историю о дырке в тайнике Джульетты, когда Майк пробивал стену своей садовой киркой, наш «преступник» все еще отсыпался.

После того как минут пять раздавался страшный шум и сыпалась штукатурка Рассел Шенд просунул руку вниз, под плинтус, и извлек оттуда запертую жестяную коробку. Он стоял, держа ее в руках и осторожно сдувая с нее пыль.

— Вот умница, Марша, — он широко улыбнулся мне.

Открывать ее при мне он не стал. К моему величайшему разочарованию, шериф забрал ее с собой.

— Хочу снять отпечатки, если таковые имеются, — пояснил он, — и раздобыть хорошего слесаря, чтоб открыл ее. Как только что-нибудь выясню— сразу же сообщу. Полагаю, это частная