— Очень хорошо понятно. — Дакс с горечью поджал губы.

— Может, это придется тебе не по вкусу, но своим приездом в аэропорт я спас тебе жизнь. Дакс молчал.

— Газеты требуют твоей головы. Они настаивают на том, чтобы тебя судил военный трибунал за то, что ты оставил свой пост на поле боя.

Дакс повернулся к нему.

— А вы вряд ли будете заинтересованы в том, чтобы сказать правду, не так ли?

— Я мог бы это сделать, если бы меня стали слушать, — ответил президент. — Но сейчас уже слишком поздно. Меня никто не услышит.

Неожиданно Дакс рассмеялся.

— Ничего удивительного, что вам удалось убедить моего отца поверить вам. Вся пресса находится под вашим контролем, и тем не менее вы сидите тут и рассказываете мне сказки да еще рассчитываете, что я тоже вам поверю?

В машине воцарилось неловкое молчание.

— Понятно. Вы бы хотели, чтобы я вернулся на борт самолета, на котором прилетел сюда?

— Да. За границей ты еще сможешь очень многое сделать для нас.

— Нет, — убежденно ответил Дакс. — Вы попользовались мною достаточно, так же как и моим отцом. Найдите себе другого мальчика.

— Ты говоришь так, потому что обижен. Но ты же кортегуанец. Наступит день, и ты передумаешь.

— Я навсегда останусь кортегуанцем, но никогда не изменю своего мнения. Президент молчал.

— Я хотел бы увидеть Ампаро, перед тем как уехать. — Дакс искоса посмотрел на него.

— Ампаро не желает тебя видеть, — холодно ответил президент. — Она просила меня передать тебе, что подала на развод. Будучи моей дочерью, она считает, что поддерживать с тобой какие-либо отношения недостойно ее.

Дакс раздвинул шторки, посмотрел в окно. Вдали, в голубоватой дымке дрожали горы. Он вновь повернул голову к президенту и спокойным голосом произнес:

— Очень хорошо. Я готов покинуть страну сейчас же. — Он потянулся к ручке двери.

— Один момент. — Президент дал знак водителю. — Двери открываются с приборной доски.

Из машины выбрался лейтенант, обошел вокруг, распахнул дверцу. Не успел Дакс сделать и двух шагов, как позади послышался голос президента.

— Все в воле Божией, мой мальчик.

Он обернулся. Президент чуть высунулся из машины, держась рукой за дверцу. Лицо его была даже печальным. Какое-то время мужчины смотрели друг на друга — пожилой, с лицом, изрезанным тысячью морщин, и молодой еще человек, который в одно мгновение лишился всех своих иллюзий.

— Благодарю вас, ваше превосходительство, — сумрачно ответил Дакс. — Все в воле Божией.

Президент приказал закрыть дверцы и скрылся за шторками. Лимузин тронулся, подняв облако пыли, и устремился через поле аэродрома к ведущей в город автостраде. Дакс следил за ним, пока он не скрылся из виду, а затем медленно пошел в зал ожидания.

Огромный лайнер, сделал над морем широкий разворот и лег на курс. Когда погасла табличка, запрещавшая курить, Дакс достал из кармана сигарету. Он увидел, как по проходу к нему приближается стюардесса.

— Сеньор Ксенос? Человек, который принес это послание, просил меня вручить его вам только после того, как мы взлетим.

— Благодарю вас.

Она удалилась, Дакс вскрыл конверт.

«Дакс, мне очень жаль. Пожалуйста, прости меня. Ампаро»

Больше на листе ничего не было.

Он разорвал записку на кусочки и запихал их в пепельницу. Закурил, приник к иллюминатору. Самолет подлетал к горам. Он почувствовал, как его вдавило в кресло, — видимо, набор высоты еще не закончился, — но от иллюминатора не оторвался.

Внизу проплывали голубоватые, покрытые снегом вершины гор Кортегуа.

В глазах Дакса стояли слезы. Он смежил руки и устало откинулся на спинку кресла.

Никогда больше ему не видеть этих гор.

— Вон туда, — приказала Сью-Энн, указывая рукой в ту сторону, где, растянувшись на песке лицом вниз, лежал Дакс.

— Да, мадам, — улыбаясь, послушно ответил мальчишка, помогавший отдыхающим устанавливать на пляже зонты и раскладывать матрацы.

Сью-Энн молча проследовала за ним мимо любителей пораньше занять местечко на пляже. Мальчишка с важным видом развернул матрац, набросил сверху полотенце. Сью-Энн достала из пляжной сумки монету в один франк и вручила мальчишке. Коснувшись пальцем лба, что означало, по-видимому, благодарность, мальчишка умчался, блеснув в прощальной улыбке всеми своими зубами.

Не произнеся ни слова, Сью-Энн улеглась на спину. Солнечные лучи несли коже ощущение тепла, это было приятно. Она лениво пошевелилась, затем повернулась на бок.

Дакс посмотрел на нее, приоткрыв один глаз.

— Привет.

— Привет, — ответила ему Сью-Энн.

Взяв в руки флакон с лосьоном от загара, она принялась втирать его в кожу лица. Покончив с этим, протянула флакончик Даксу.

— Не поработаешь над моей спиной, а?

— Конечно.

Дакс сел, Сью-Энн подставила спину и ощутила силу его пальцев. Она повернула голову в сторону моря. На его голубой глади вдали виднелось несколько парусных яхт, а ближе к берегу развлекалась парочка водных лыжников.

— За тобой трудно поспеть.

— Я так не думаю, — отозвался Дакс. — Я здесь с самого утра.

— Прочла в газетах о твоем разводе. Отправилась в Нью-Йорк, хотела разыскать тебя, но ты уже уехал. — Она так ни разу еще на него и не взглянула. — Мне сказали, что ты отправился в Париж, я ринулась туда, но ты был уже на пути в Рим. В Риме оказалось, что ты только что выехал в Канны. Я удивилась, найдя тебя здесь, думала, что ты уже подлетаешь к Нью-Йорку.

К этому моменту он успел умастить Сью-Энн всю спину.

— Достаточно?

— Достаточно. — Она перевернулась на живот и посмотрела на него. — От чего ты спасаешься бегством? Встретившись с ней взглядом, Дакс улыбнулся.

— Я вовсе не спасаюсь бегством. Просто мне нечего больше делать.

— А твоя подружка артистка? — Сью-Энн оглянулась по сторонам. — Где она?

Дакс расхохотался, на темном лице задорно сверкнули зубы.

— Ди-Ди? Для нее это слишком рано, она не поднимается с постели до часу дня.

— И что ты в ней нашел? — спросила Сью-Энн. — Она такая плохая актриса.

— С ней весело.

— Что-то не верится. Выглядит слишком мягкой и слащавой. Ей нужна хорошая твердая кукурузина, вроде той, что у тебя. Это штука выбьет из нее всю дурь.

Дакс засмеялся.

— Да не введет тебя в заблуждение ее внешность! И актриса она получше будет, чем ты думаешь. Нет, она действительно ничего.