В то же время в восточных ареалах распространения пеньковской культуры продолжается дальнейший (и весьма очевидный) процесс ее развития. В этом регионе, вкупе с другими территориями, ранее выпавшими из зоны пеньковской системы, появилась на свет так называемая волынцевская культура. Опять же, не считая слегка измененных форм керамики, она отличается от лука-райковецкой только наличием куда большего разнообразия в металлических изделиях и укреплениях. Ее история началась опять-таки в VII веке, но продолжилась и в VIII, когда очередной виток ее развития отмечается принятием нового термина – роменско-борщевская культура. В керамике этой системы прослеживается четкая связь с волынцевской, но ареал ее гораздо шире (что и послужило основной причиной смены названия) – он включал в себя бассейны верхнего Дона и Оки. Поселения также характеризуются более обширным использованием укреплений. После периода становления лука-райковецкая и роменско-борщевская культуры продолжали развиваться, расширяя свои ареалы, вплоть до X века. К этому моменту они получили распространение на территориях, где проживала большая часть славянских племен, упомянутых в Повести временных лет (см. карту 19), и, похоже, нет причин сомневаться в том, что между славянами X века и этими двумя археологическими системами существует прямая связь[522].

Становление и угасание материальных культурных систем Восточно-Европейской равнины сейчас несложно проследить, и связь между корчакской и пеньковской культурами и известными славяноязычными племенами VI века, а также между лука-райковецкой и роменско-борщевской культурами и славяноязычными племенами X века кажется вполне прочной.

Но это не исторический нарратив, и все вышеизложенное не следует принимать за таковой. Сейчас можно с относительной уверенностью говорить лишь о последовательном развитии традиций керамики на Восточно-Европейской равнине во второй половине 1-го тысячелетия. Исторические источники также подтверждают, что поздние фазы развития волынцевской и роменско-борщевской культур совпадают географически и хронологически с господством славянских племен X века. Но горшки не люди, и попытки понять человеческую историю, скрывающуюся за сменяющимися традициями изготовления посуды, а также их взаимосвязь с общими историческими моделями образования государственности и миграции приводят к появлению новых вопросов.

Два из них особенно важны. Во-первых, появление посуды, изготовленной на гончарном круге, затрудняет понимание того, насколько прямым было преобразование корчакского и пеньковского сообществ в лука-райковецкое и волынцевское. Появились ли новые системы оттого, что корчакские и пеньковские гончары переняли новую технологию изготовления керамики? Если так, то, учитывая, что корчакские и пеньковские культуры, по всей видимости, принадлежали славянам, то же самое можно утверждать и о лука-райковецкой и волынцевской. Так обычно и считается, но за преображением керамики может скрываться куда более сложный процесс, и улучшенные методы изготовления керамики (а посуда, произведенная на круге, превосходит изготовленную вручную) могли перенять неславяне. Во-вторых, какая именно история скрывается за последующим распространением узоров, характерных для лука-райковецкой и волынцевской культурных систем, на север и восток с VIII по X век? Имела ли место обширная экспансия носителей этой культуры, или уже существующее местное население просто перенимало обычаи соседей? К этим вопросам мы еще вернемся.

Но за ними стоит еще более серьезная проблема, возникающая, когда археология встречается с лингвистикой. Является ли установленное распространение корчакской и пеньковской культур к северу, в направлении, в коем в дальнейшем продолжают расширяться лука-райковецкая и волынцевская системы, свидетельством первой фазы славянизации России и Украины и, как следствие, исключения этих земель из сферы господства балтов? С одной стороны, это вполне вероятно. Некоторые лингвисты, как мы видели, датируют разделение славянских и балтийских языковых семей серединой 1-го тысячелетия н. э., соответственно, появление культур корчакского типа на Карпатах совпадает с этим языковым поворотом. Если так, то последующее распространение на север и восток культур, считающихся родственными, вполне может говорить о ранней славянизации матушки-России.

Но другие лингвисты считают, что разделение балтийских и славянских языков состоялось раньше, возможно, даже во 2-м тысячелетии до н. э. И тогда другие археологи скажут, учитывая образ жизни их носителей, в условиях которого появлялись новые культуры, что некоторые системы, обнаруженные там, где встречаются гидронимы балтийского происхождения, и относящиеся к середине 1-го тысячелетия (в особенности так называемая колочинская культура), очень схожи с теми, кои породили корчакскую систему, а значит, можно предположить, что последняя и впрямь принадлежала славянам, а первая – нет. Опять-таки, это априори возможно. Тогда в распространении корчакской системы мы усматриваем способность одного наиболее успешного славянского племени к расширению своего влияния среди уже существующего населения – в массе своей также славянского происхождения. Первая модель – по которой политическое господство и появление языка идут рука об руку – напоминает более масштабный процесс, который мы уже наблюдали на Балканах и в Центральной Европе. Но менее драматический вариант, в котором Россия и Украина стали славянскими еще до рассматриваемого нами периода, тоже нельзя исключать[523].

С дальних предгорий Карпат, занимаемых ими в конце V века, в VII столетии славянские племена уверенно переселялись на юг, на Балканы, после периода агрессивных набегов, продлившегося на протяжении большей части VI века. Другие славяноязычные группы в то же время двинулись в Южную Польшу (могилянская группа начала VI века) и на запад, вдоль северных предгорий Карпат, достигнув Моравии в первой половине VI века, Богемии – во второй и слияния Хафеля, Зале и Эльбы в начале VII. Вторая волна достигла Эльбы чуть позже, направившись на север и запад от Вислы, но, как мы видели, внутренняя хронология суковско-дзедзицкой культурной системы остается неясной. Динамическому продвижению славян на запад в VI веке не уступали их действия на Украине, по другую сторону Карпат, где и корчакская, и родственная ей пеньковская археологические культуры распространились в VI веке на огромные территории. Но даже такая экспансия не объясняет господство славяноязычных племен на землях, ранее занятых балтами, которое наличествует в X веке. Распространение лукарайковецкой и волынцевской систем за ареалы корчакской и пеньковской отражают этот феномен, но, как мы видели, история, скрывающаяся за их продвижением, может быть куда сложнее, нежели можно предположить по линейной эволюции материальных культур.