Хотя информация губернатора Плезанса не соответствовала действительности (как мы знаем, английские войска направлялись в Америку совсем с другими целями) и Поншартрен, таким образом, был введен в заблуждение, из приведенного отрывка видно, что в Версале были не прочь вбить клин между Лондоном и Бостоном. Абсолютистская Франция уже в начале XVIII в. была готова ради достижения своих собственных целей признать независимость английских колоний и их республиканизм и даже оказать им определенное содействие. Знаменитый союз Франции и США периода Войны за независимость, таким образом, имел весьма глубокие корни.

Получив одобрение министра, весной 1711 г. Котбель отправил в Бостон капитана Л. Дёни де Ля Ронда. Официальной целью его миссии являлись переговоры об обмене пленными. В то же время ему было поручено, во-первых, разведать обстановку в столице Новой Англии и выяснить планы противника, а во-вторых, постараться завязать контакты с властями Массачусетса и уговорить их вступить в переговоры с французами на предмет заключения сепаратного мира. В его инструкциях говорилось: «В том, что касается военных операций и планов бостонцев относительно Канады, на завоевание которой шотландцы бросили все свои силы, следует, насколько возможно, внушать, что всякая поддержка, которую народ Бостона будет оказывать, для того чтобы снискать этот успех, может лишь ослабить и впоследствии разрушить непререкаемый авторитет их правительства и отдать их в полную власть английского короля; их же собственные интересы должны, скорее, склонить их к сохранению нейтралитета в отношениях с губернаторами Канады, так как последние никогда не склонятся пред силой оружия, а все их планы в дальнейшем будут лишь раздражать дикарей. Упомянутый сьёр де Ля Ронд может вступить в переговоры и пообещать прекратить всякие враждебные действия со стороны Канады, подразумевая, что бостонцы пообещают со своей стороны сделать то же самое и в будущем не будут давать никакой помощи ни людьми, ни кораблями силам старой Англии и Шотландии, до тех пор пока губернаторы Канады не получат полномочий, необходимых для подписания соглашения о нейтралитете от имени французского короля, поклявшись друг другу прекратить на этот период военные действия с обеих сторон вплоть до окончательного заключения прочного договора о нейтралитете».[1195]

Из этого документа следует, что французское правительство дало своим представителям санкцию вести переговоры с Новой Англией фактически как с независимым государством. Более того, в Версале всерьез рассчитывали на то, что бостонские власти открыто выступят против своего монарха.

В дальнейшем Поншартрен продолжал живо интересоваться этим делом. В июле 1711 г., когда до него дошли подробности, касающиеся готовящейся экспедиции Уолкера, он выразил беспокойство относительно того, что момент для переговоров выбран не слишком удачно. Тем не менее Котбелю было сообщено, что король одобрил его действия. От себя министр добавил, что он с нетерпением ждет известия о возвращении посланца и отчета о его действиях.[1196]

Миссия Ля Ронда закончилась ничем. В тот момент, когда он прибыл в Бостон, там уже находились корабли Уолкера, и вовсю шла подготовка к совместному англо-американскому нападению на Канаду. Администрация Массачусетса заявила, что она не намерена вступать в переговоры об обмене пленными, однако потребовала, чтобы Ля Ронд оставался в Бостоне, с тем чтобы он не смог сообщить своим соотечественникам о военных приготовлениях англичан. Ля Ронд пытался самовольно покинуть Новую Англию, но был задержан и посажен в тюрьму. Хотя он успел уничтожить все свои бумаги, Легислатура Массачусетса заподозрила его в шпионаже и приговорила к повешению. Правда, в итоге для Ля Ронда все закончилось благополучно — после провала экспедиции Уолкера Дадли дал ему возможность бежать.[1197]

Несмотря на провал миссии Ля Ронда, сама ее идея получила одобрение французских властей. Спустя год Поншартрен писал Котбелю: «Его Величество одобрил путешествие в Бостон, в которое вы отправили сьёра Дёни де Ля Ронда, и инструкции, которые вы ему дали, несмотря на то что переговоры, которые вы ему поручили, не имели успеха».[1198]

Данный эпизод, на наш взгляд, интересен тем, что он дает представление о позиции французского правительства по отношению к английским колониям, которые Версаль был готов рассматривать как потенциально суверенные государства. При этом министров Людовика XIV не смущала ни специфика их политического устройства, ни, что самое главное, отсутствие каких-либо правовых оснований для этого. Помимо всего прочего это позволяет по-новому взглянуть на американо-французские отношения в период подготовки Войны за независимость и на ее начальном этапе. В то же время нам он показывает, что французское правительство не изменило своего отношения к североамериканскому театру боевых действий, предпочитая действовать с помощью интриг, а не военной силы, что в итоге поставило его заморские владения в сложное положение.

В то время как отношение Версаля к Североамериканскому театру боевых действий на протяжении всей Войны за испанское наследство оставалось практически неизменным, Лондон после нескольких лет колебаний на заключительном этапе войны предпринял попытку радикально изменить ситуацию на континенте.

События, о которых пойдет речь, были непосредственно связаны с теми переменами, которые произошли в английском правительстве летом 1710 г. В июне государственным секретарем Южного департамента был назначен барон (с 1711 г. граф) Дартмаут, а в начале августа правительство возглавил Роберт Харли, позднее ставший графом Оксфордом. Северный департамент перешел к Генри Сент-Джону (в будущем виконту Болинброку). Так на смену вигам, являвшимся убежденными сторонниками продолжения войны, к власти пришли тори, стремившиеся к заключению мира с Францией. К этому их подталкивали как внутренние трудности, с которыми столкнулась Англия, в течение восьми лет несшая на себе основную тяжесть борьбы в Европе, так и обстановка, складывавшаяся на фронтах. Несмотря на все усилия союзников, большая часть Испании оставалась в руках Филиппа V, а все попытки вторжения во Францию заканчивались неудачами. В ходе кампании 1709 г. довольно сомнительная победа при Мальплаке далась союзникам ценой значительных жертв (их потери в два раза превосходили французские). Маршал Вилл ар не сильно преувеличивал, когда говорил Людовику XIV: «Если Господь окажет нам милость проиграть еще одну такую битву, Его Величество может считать, что враги уничтожены».[1199]