Когда Ураган уносил меня, вконец обессиленного болью, прочь, в моем мутнеющем сознании всплыл образ Изабеллы.

Вот ведь проклятая putа! Эта потаскуха помогала любовнику жечь огнем ноги собственному мужу, а потом подвешивать его над костром. Чтоб ей самой гореть за это в аду!

Понятия не имею, как далеко и как долго нес меня Ураган. Я знал, что жизнь покидает меня вместе с кровью. Единственный известный мне способ остановить кровотечение заключался в прижигании ран каленым железом или подожженным черным порохом, но у меня не было ни того ни другого. Мало того, у меня не было сил даже на то, чтобы править Ураганом. Темные тени заволакивали мое сознание, угрожая утопить его в черной пустоте.

Мысли и видения беспорядочно мелькали в голове: я перемещался из этого мира в загробный мир моих предков-ацтеков, заново ощущая и переживая горести и утраты земной жизни. Карлос, умирающий у меня на руках; бокал бренди, присланный Бруто; стоны и крики, мертвые и умирающие в зернохранилище...

К действительности меня вернули громко прозвучавшие рядом слова. Зрение и слух постепенно вернулись ко мне. Я понял, что Ураган остановился, его окружили люди, и все они смотрят на меня.

– Вы серьезно ранены, сеньор. – Это было не вопросом, а скорее утверждением.

Тут мир вокруг меня начал вращаться, и я провалился в клубящуюся черноту бездонной пропасти.

* * *

Ни один приличный дом в Новой Испании не принял бы раненого незнакомца. Однако меня все же приютили и выходили под крышей, правда, не дома, а хижины в маленькой ацтекской деревушке. Ее простые, скромные жители не испугались прийти на помощь чужаку и не погнушались им.

Более или менее оправившись, я проверил свою одежду и снаряжение. Ничего не пропало, да еще вдобавок одежду заботливо выстирали и зашили.

У меня не имелось ни малейшего представления о том, сколько времени – дней, а может быть, недель – я провалялся здесь, пока надо мной витала тень смерти. К сожалению, я не смог даже толком расспросить об этом, как и о многом другом ту супружескую чету, которая меня выходила. Ибо эти добрые люди не говорили по-испански.

Пусть и нетвердо, но теперь я опять держался на ногах и уже собирался пойти поискать пасшегося где-то поблизости от селения Урагана, когда вдруг неожиданно услышал поблизости стук копыт. Промелькнувшую было в голове мысль о бегстве пришлось сразу отбросить, ибо хижину окружили, и властный голос приказал мне выйти наружу.

Я выбрался из лачуги, щурясь в лучах полуденного солнца, и увидел не менее полудюжины всадников.

– Кто ты такой? Назовись!

Я узнал униформу: вице-королевское ополчение. Приказ исходил от лейтенанта. Подобно Альенде и братьям Альдама, он был креольским кабальеро. Только вот сражался в отличие от них на стороне властей.

Если враги узнают, кто я такой, меня наверняка немедленно передадут палачу.

– Назови свое имя! – снова потребовал лейтенант, наставив на меня пистолет.

– Мое имя? – Я поднял подбородок и расправил плечи. – Сеньор, вы говорите с доном Ренато дель Мира, племянником маркиза дель Мира.

* * *

В тот же вечер за ужином я пересказал свою историю командиру отряда капитану Гуэрреро. Мы с ним угощались хлебом и мясом, запивая трапезу вином. Гуэрреро, такому же креолу, как и его лейтенант, я тоже представился доном Ренато дель Мира, дав ему понять, что, будучи племянником маркиза и чистокровным гачупино, стою выше его.

– Печально известный разбойник Хуан Завала напал на нас с дядюшкой из засады. Он убил благословенного дона Умберто и похитил его золото.

– А что с прекрасной Изабеллой? – спросил капитан Гуэрреро, наливая нам обоим еще по чаше вина.

Я перекрестился.

– Убита bandido.

– Да что вы! Не может быть! Неужели Завала ее перед этим?..

– Вам ведь известно, какой это негодяй.

Офицер пожал плечами.

– Ничего, этот чертов метис Завала еще поплатится за надругательство над испанской женщиной. Когда мы наконец схватим ублюдка, я лично зажму его яйца в тиски, сплющу их, а потом отрежу своим кинжалом.

Молясь о том, чтобы разбойники поймали и прикончили Ренато с Изабеллой, я наплел капитану с три короба о том, как геройски сражался против шайки беспощадного злодея Хуана Завала, изложив ту же историю, что до этого и его подчиненному.

Он выслушал меня как кабальеро, задавая иногда вопросы, а когда речь зашла о начатой падре войне за независимость, сказал:

– Мы отбили Гуанахуато и вышибли оттуда изменника Альенде и остальных предателей.

Мне удалось изобразить восторг, хотя каждое известие о поражении нашей армии было для меня настоящим ударом. С тех пор как падре отказался штурмовать столицу, все у нас шло наперекосяк.

По общему мнению офицеров Кальехи, падре отошел в Гвадалахару, где Альенде должен был присоединиться к нему для перегруппировки.

Я слушал, пил, ел, мотал на ус и уж совсем было собрался сказать капитану, что мне пора, когда вошедший ординарец прошептал что-то ему на ухо. Офицер поднял брови.

– Как вам известно, генерал Кальеха был большим другом вашего покойного дядюшки. Он всегда тепло отзывался о доне Умберто и не простил бы нам, если бы мы не известили его о нашей встрече. А получив это известие, генерал прислал мне приказ немедленно направить вас к нему, дабы вы могли лично поведать ему о трагической гибели его amigo. Вы отправитесь к сеньору генералу в сопровождении вооруженного конвоя, чтобы никакие непредвиденные обстоятельства не могли помешать вашей с ним встрече.

¡Аy de mí! Для меня это могло запросто закончиться эшафотом, но я смело улыбнулся.

– А где сейчас генерал?

– В Гуанахуато.

Я подавил стон. Жизнь идет по кругу, а? Боюсь, что стоит мне только появиться в этом прекрасном городе, как кто-нибудь тут же укажет на меня пальцем и выкрикнет: «Да ведь это разбойник Хуан Завала!»

С другой стороны, я снова отрастил бороду и волосы, сильно похудел, а одежда моя выглядела так, словно в ней спали и валялись невесть где, что, впрочем, соответствовало действительности. Даже Ураган порядком изменился: оба мы с ним выглядели так, будто только что из свинарника. Однако уже в следующую минуту я понял: не стоило бояться того, что кто-то опознает меня на улице, потому как все обернулось гораздо хуже.

– Генерал Кальеха желает знать все подробности ужасной трагедии, без малейшего упущения. – Капитан одарил меня многозначительным взглядом и заключил: – Ну а поскольку ваша семья одна из самых знатных в Новой Испании, он, несомненно, затронет вопрос о наследстве маркиза в своем докладе вице-королю. Скажите, у вашего дядюшки были дети? Или его наследником являетесь вы?