«Хвост, черт, точно хвост, – обожгло его страшное подозрение, и вмиг во рту стало безжизненно сухо, а впереди, в бесконечном будущем, возник абрис тупика. Нога рефлекторно, автоматически нажала на педаль газа, как будто в отрыве могло быть спасение. Он не знал, зачем набирает скорость, от кого пытается убежать. «Жми давай, отрывайся!» – в исступлении орал ему голос изнутри, забившийся от ужаса в уголок. «Спокойно, дружище, ты ж ничего плохого не совершал, тебя невозможно взять за руку, ты прикрыт со всех сторон», – пытался защитить его, преподнести альтернативную версию событий другой голос, который отличался особенными способностями прагматично смотреть на вещи. Но мозг давно стал у него слишком чувствительным, давно давал сбои и болезненно на все реагировал, по правде говоря, давно снабжал непутевыми рекомендациями все остальные органы. «Стоп! У тебя же компьютер в машине! Там же есть такие файлы, которые могут многое, если не все, прояснить. Да и что тут прояснять, если Мишин уже сообщил контрикам или, еще хуже, началась всеобщая, массовая операция противодействия российским спецслужбам». Мысль о компьютере потрясла его своей простотой и фатальностью, и он еще раз подумал, что попал под облаву. Подсознательно ожидавший столкновения с украинской контрразведкой, Артеменко, всегда уравновешенный и вооруженный завидным самообладанием, тут вдруг утратил способность трезво оценивать происходящее.

Он основательно прибавил газу. Теперь это была почти предельная для такой узкой и извилистой дороги скорость. «Ничего, ввяжемся в бой, а дальше посмотрим», – привычно подумал он. Джип слегка приотстал, но не исчезал из виду, уверенно держась на почтительном расстоянии. Артеменко короткими взглядами посматривал на датчик скорости – стрелка нервно прыгала между ста тридцатью и ста сорока километрами в час. Тахометр тоже заволновался, и его стрелка заглядывала то за тройку, то за четверку. Впервые с тех пор как Артеменко сел за руль этого автомобиля, он услышал надрывный голос захлебывающегося двигателя. «Ничего, ввяжемся в бой, а дальше посмотрим», – сказал он себе на этот раз громко и немного успокоился от этих слов. «Так, оторваться, затем остановиться в какой-нибудь дорожной забегаловке и почистить компьютер», – наметил он план и еще сильнее нажал на газ. Но джип позади обладал приличной мощностью, он уже опять догнал машину разведчика, легко удерживая дистанцию. Впервые Артеменко пожалел, что он не на легковой машине – сто восемьдесят на такой дороге джип ни за что не выдержал бы. Но и его японский кроссовер не потянет такую скорость – на поворотах можно легко улететь в кювет. Тем более он не настолько хорошо знал дорогу.

Пошла серия извилистых поворотов, впереди стали возникать автомобили, которые Артеменко с почти предельным риском объезжал по встречной полосе. И преследователь удивительным образом не отставал, словно был привязан к его машине невидимой нитью. После двадцати минут безумной гонки Артеменко уже ничего не соображал – единственной его навязчивой мыслью стало убежать от погони. Мнимой или реальной, теперь стало не столь важно. Весь фокус его сконцентрированного внимания сосредоточился только на этом, это казалось главной задачей момента. Все мышцы, каждая клеточка его была напряжена до предела, на лбу возникла испарина, а спина прилипла к сиденью. Основательно взмокшие ладони неприятно напоминали о себе скольжением, и он был вынужден то и дело тереть то правую, то левую ладонь о брюки. Его глаза попросту вросли в зеркало заднего вида, и он уже он не отдавал себе отчета, что чаще смотрит назад, следя за преследователем, чем на дорогу впереди. На очередном выгодном для разгона участке он опять набрал предельную скорость и вдруг заметил впереди крутой поворот и ныряющую вниз дорогу. По встречной полосе, надсадно и грозно урча от разгонного напряжения, поднимался тяжелый КамАЗ. Резким движением Артеменко нажал на тормоза, чтобы не вылететь на встречную полосу, и сделал это вовремя – отменная реакция не подвела его. «Хух!» – выдохнул он, сбросив скорость до контролируемого на этом повороте предела, и уже привычно бросил взгляд в зеркало заднего вида. Оцепенение вдруг охватило его с невыразимой силой, а сердце кольнуло так сильно, словно его пронзили копьем. Он отчетливо, как в замедленно прокручиваемом кино, увидел летящий прямо на него латунный остов. Он хотел закричать или нажать на газ, несмотря на охвативший тело и мозг паралич. Но не успел – удар неимоверной, исполинской силы будто подбросил автомобиль, отправляя его прямо под грузный бок почти сравнявшегося с ним КамАЗа. «Сто-ой!» – то ли крикнул, то ли хотел крикнуть Алексей Сергеевич. Отчего-то охрипшее, воспаленное горло его было сдавлено невидимым обручем, и только глаза видели все. В его немыслимо расширившихся зрачках отразился весь фатальный ужас возникшей ситуации – брошенный вперед «лексус» стал похож на бильярдный шар, который со скоростью сто километров в час запустили под грузовик. Руки Алексея Сергеевича судорожно вцепились в руль, словно пытаясь остановить все это страшное движение, а рот все-таки разомкнулся, издав истошный пронзительный крик подстреленного на охоте зверя. Последний крик жалости, укоризны и бессилия перед внезапно разверзшейся пропастью. Уже в следующее мгновение его встретил поразивший громким, непривычным слуху звуком взрыва удар. Возникла вспышка ослепительно яркого, безумного света, точно он оказался в непростительной близости к самому Солнцу. А потом он вдруг неудержимо полетел куда-то в неизбывную, не поддающуюся исчислению или обмеру пустоту. И только приглушенный, будто от сдавленного плача, голос любимого поэта неожиданно возник странной слуховой галлюцинацией. Промчавшись со скоростью звука над улетающим в холодную, мрачную, неприветливую вечность Алексеем Сергеевичем, он оставил после себя трогательное эхо с яростным вихрем энергии заклинания и мольбы о прикосновении к нетленному.

Значит, и ты уснул.

Должно быть, летя к ручью, ветер здесь промелькнул, задув и твою свечу…

Киев, июнь 2011 года