– Знаешь, Свиттерс, прошлым летом я попробовала секс, и теперь мне так жаль, так жаль, просто невыносимо. Не потому, что предки взбеленились и отправили меня в Сиэтл, а потому, что ты не был первым. Ты не знал? Ох, я все молюсь Богородице, чтобы она вернула мне девственность. Чтобы я могла отдать ее тебе. Честно. Я правда об этом молюсь. Я понимаю, какая я дура, но ведь чудеса иногда случаются, правда?

– Правда, родная. Случаются на каждом шагу.

Должен быть какой-то способ заполучить их обеих, думал Свиттерс. И Домино, и Сюзи. Всю ночь до утра он изобретал всевозможные сценарии – один восхитительнее и неправдоподобнее другого, отказываясь смириться с тем, что, возможно, судьбы принудят его к выбору. Он любит их обеих. Он хочет их обеих. Это только естественно. Он же Свиттерс.

На следующее утро спозаранку Свиттерс выписался из госпиталя и вместе с мистером Кредиткой улетел в Бангкок. Башку проветрить. Обмозговать все должным образом.

У реки стоял храм: там Свиттерс медитировал всякий день. А ночью – девочки Патпонга. Благослови их Господь. Благослови их гибкую хрупкость, их преходящую мимолетность. А еще было освежающее пиво, пусть робкое и неуверенное в себе. Острая еда – огнем так и пышет, хоть двигатель подключай. Ну и «косячок»-другой под настроение.

Ковбои любят повторять: «Пока не сломается, не чини». «Ломается-то всегда, вот только чинить мы не умеем, – думал про себя Свиттерс. – С другой стороны, ломаться особо нечему, и что, спрашивается, мы воображаем, что чиним?»

Доллар рос, бат падал. Сомнительный портняжка пошил новый льняной костюм, и Свиттерс ходил в нем повсюду. Даже танцевал в нем. Признавал дао. И трещинку в дао. Порой ему казалось, будто он парит над землей в полутора дюймах как минимум.

На каждом шагу он сталкивался со старыми знакомыми, и как-то раз, в полночь, его повели на заседание клуба К.О.З.Н.И. – где, если верить легенде, он встал и заорал попугаем.

Благодарности

Автор хотел бы поднять бокал марочных чернил за своего агента, Фиби Лармор, за своего редактора Кристин Брукс, за своего «пятикнижного линейного редактора» Данель Мак-Кафферти (что научила его всему от Адо Я – или наоборот, от Я до А?). Он также салютует своей ассистентке Барбаре Баркер, своей бывшей ассистентке Жаклин Тревильон (двенадцать лет в матросах!); своей заслуженной машинистке Венди Шевальери многим другим женщинам (вот счастливчик!), играющим наиважнейшую роль в его жизни, включая (но со всей определенностью, ими не ограничиваясь) его поверенного Маргарет Кристофер, его учителя йоги Дунжу Лингвуд, его менеджеров по культурному обслуживанию в Патпонге, Крошку Опиум Энни и Мисс Красотку; его эксперта по анатомической части и майонезного разведчика Корин Ролстад, его «связную» во Франции, Инид Смит-Бекер, и главное – свою вечную любовь, пампушку Алексу.