— Тётя, — всё-таки произнесла Джилс. — Мы не близкие родственники, но, думаю, она мне поможет.

— И где она живёт, эта твоя тётя?

— В Рупи, — ответила Джилс без уверенности в голосе.

— Серьёзно? — Элиот уставился на девушку, как на умалишённую. — Ты предлагаешь мне провести тебя через всю страну, чтобы доставить к тётке?

— Наверное? — стушевалась девушка.

— Ты просто нечто, Джилс!

— Это хорошо или плохо?

— Я пока не разобрался, — буркнул Элиот, осознавая, что ему не повредит ещё одна порция кофе или очередной пончик. Больше стресса — больше сахара на борьбу со стрессом. Простая и лёгкая философия, которая уже не раз доказывала свою эффективность на практике.

Элиот поднялся на ноги, собираясь ещё за одним пончиком. Ему нужно было подумать. Рупи, конечно, далеко, но ведь ему всё равно нечем заняться. Wi-Fi на заправках есть, и он вполне может работать там, когда будет останавливаться, чтобы передохнуть. Да и Джилс сама не доберётся до Рупи без денег и документов. Стоя на кассе, Элиот поймал себя на мысли, что составляет план действий, сам не понимая, когда он уже решил, что повезёт Джилс к тётке.

— Рупи так Рупи, — выдал он, войдя в «Рольф». — Только с одним условием: твоя тётка оплатит мне бензин. Я, конечно, человек добрый, но лишних денег у меня нет.

— Хорошо, — Джилс очень активно принялась кивать.

— Тогда переночуем здесь, а завтра тронемся в путь, — предложил Элиот. — Забирайся наверх, а я тут на диванчике размещусь.

Джилс доела свой хот-дог и, пожелав Элиоту спокойной ночи, забралась на кровать. Парень, недолго думая, тоже улёгся, уже после пожалев, что отдал попутчице своё спальное место. Диван был старым и местами продавленным, и ему на нём лежалось, мягко говоря, не мягко. Всю ночь он ворочался и думал о том, как его сердобольность однажды сведёт его в могилу. Хотя, возможно, причина бессонницы крылась в чрезмерном количестве сахара и кофеина перед сном — но это уже детали.

Вот только не у него одного ночь выдалась паршивой. Джилс тоже мало спала: всё ворочалась и ворочалась, а матрас скрипел и мешал спать Элиоту. В итоге ещё даже толком не рассвело, а Элиот уже сел за руль и поехал в направлении Рупи, надеясь, что уж следующей ночью он переселит Джилс на диван внизу и отоспится. Наивный.

========== Глава 31. Нежеланные встречи ==========

Марту трясло. Её ещё никогда не трясло так, как сейчас. Комплементалы. Они с Коулом комплементалы.

Бред. Она не верит ни одному слову. Ни одному чёртовому слову! Мало ли, что напридумывали себе эти Старейшины — она не верит!

Вот только от попыток убедить себя не воспринимать информацию всерьёз Марте легче не становилось. А кому вообще станет легче от самовнушения? Когда на одной чаше весов — твоя правда, а на другой — «компетентное» мнение.

В голове, как птицы в клетке, бились слова Торин: «Это же такое счастье — вдруг узнать, что твой выбор истинно правильный!» Выбор… Какой, к чёрту, выбор? Она не выбирала Коула, а он не выбирал её. Они же друг друга ненавидят.

— Не верю… не верю… — причитала Марта, ходя по кругу от дивана к кровати, пока не натягивалась нить между ней и охотником. От кровати к двери в ванну, от двери к комоду, от комода к дивану — и так подход за подходом.

А Коул всё это время сидел на диване и смотрел на покосившуюся картину на стене, выглядя при этом максимально спокойным. Он вообще оставался спокойным всё время с того момента, как их привели в зал Советов. И даже когда Старейшины назвали их комплементалами, он лишь пожал плечами. Марта так и не поняла, как охотник отнёсся к подобному известию. Однако в том, что его оно не обрадовало, девушка не сомневалась — такое вообще мало кого может обрадовать.

Вот только сам Коул пока не сказал ни слова. Молчал, словно воды в рот набрал, что для Томсона было несвойственно и уже говорило о многом.

Если честно, Марта боялась, что теперь охотник ещё больше утвердится в своём желании убить её. Девушке иногда до безумия хотелось уметь читать чужие мысли — глядишь и жизнь тогда стала бы чуточку проще.

— Почему ты молчишь? — не выдержала Марта, и ей самой показалось, что в её голосе прозвучали какие-то обиженные нотки. С такими интонациями могла говорить принцесса из детского мультика, но никак не Марта Рудбриг; и осознание своей слабости перед людьми и обстоятельствами тяжким грузом легло на её плечи.

Девушка села на пуфик рядом с Коулом и выжидающе уставилась, а охотник тем временем отвлёкся от созерцания невероятно живописной картины на стене и встретил взгляд Марты. Слегка насмешливо, как ей показалось.

— Мне нечего сказать, поэтому и молчу.

— Как это нечего?! — возмутилась Марта.

— Вот так. С чего ты взяла, что меня должно волновать мнение посторонних — пускай и красивых — женщин?

«Пускай и красивых»? Сама бы Марта уж точно не назвала Старейшин красивыми. Разве что Торин, да и та не то чтобы была внешне красива — она просто светилась изнутри и зажигала своим светом всё вокруг.

— То есть тебе всё равно? — спросила Марта, отбросив совершенно ненужные мысли.

— Да. Ну свяжут наши жизни, тебе же это на руку. Будешь уверена в том, что я тебе не наврежу. Я, конечно, ярый борец с ведьмами и всё такое, но, знаешь ли, жить мне пока хочется, — Марте послышался какой-то подтекст в словах Коула, вот только она не поняла, какой.

Тем не менее она всё же немного успокоилась: уверенность Коула в том, что всё происходящее неважно, подействовала на неё, как большая доза пустырника. Проблема, как таковая, не исчезла, но стало чуточку легче, ведь на чашу весов со своей стороны давила не она одна.

Марта налила себе в чашку давно остывший чай, который принесла Рози после того, как они вернулись обратно. Выглядела она при этом как человек, который умрёт, если не задаст все интересующие её вопросы прямо сейчас и ни секундой позже. Собственно, именно это она и попыталась сделать, накинувшись на них под предлогом «распития чая в хорошей компании». Вот только ни Коул, ни Марта к милой дружеской беседе были не расположены, и вскоре недовольная Рози ушла. Марте даже показалось, что хозяйка гостиницы даже хлопнула дверью.

— Я единственное вот что не пойму, — начал Коул, вновь вернувшись к созерцанию картины. Розовый пейзаж, осыпающаяся сакура