И вот, после пантеры и других упражнений, среди которых, как и обычно, был танец позвоночниками, Р.А.М. включила медитативную музыку.

— Сейчас вы будете рисовать. Неважно, что. Не задумывайтесь. Главное — просто рисуйте. Так, как вам хочется. Например, вы можете нарисовать свои чувства. Теми цветами, какие первыми придут вам в голову. Отпустите себя. Никто не собирается ставить вам никаких отметок. Это — просто игра с красками и бумагой. Станьте детьми. Вернитесь в детство. Не смотрите на других. Пусть каждый делает в своих рисунках, что ему хочется. Так как ему чувствуется в настоящий момент. За время работы вы нарисуете несколько картин. У кого сколько получится. Если у кого-то закончится белая бумага, у меня есть много чистых листов. Я желаю вам всем удачи.

Мы лежим на наших соломенных ковриках на животиках. Я подняла пятки вверх и болтаю ими в разные стороны, что-то мурлыкая себе под нос. Пальцы работают сами. Кто-то во мне направляет их к тем цветам, которые нужны для этого рисунка. Никаких точных образов — просто волны, пятна, круги, какие-то всплески чего-то.

Сашка лежит рядом слева, сначала он скован, потом уже во всю что-то калякает.

Я закончила первую картину и смотрю на неё со стороны: огненные волны краснооранжевого цвета пульсируют по всему листу так, что белого цвета самого листа почти не осталось. Я задумываюсь: что бы это могло значить? Внезапно меня осеняет: это — то битое стекло, по которому мы ходим на Крыше. Оно — не зелёное, потому что на самом деле от стекла идут вибрации Огня, и, если смотреть на него Третьим Глазом, то оно так и выглядит, видимо.

Откладываю рисунок в сторону, чтобы он подсох, и принимаюсь за следующий белый лист. Р.А.М. подходит, смотрит на мою законченную картинку и улыбается.

Теперь я рисую Радугу. Ту, которую я так часто здесь вижу. Потом девочку под этой Радугой. Девочка — вся в фиолетовом, у неё несколько тел. Астральное, например, — прозрачное, почти невидимое, — фиолетовый сильно размыт. Оно повторяет контур её физического тела, но больше его по размеру. Девочка идёт под купол Радуги. Всё вокруг залито Светом.

Откладываю рисунок в сторону. Беру следующий лист. Поворачиваюсь к Сашке. У него листы закончились. Протягиваю ему из своей папки несколько.

— Да ладно, Дафна, я уже всё нарисовал.

— Бери и рисуй! — настоятельно говорит ему Р.А.М. вслед за мной.

Сашка послушно берёт листы и продолжает чего-то там калякать.

Я рисую какие-то волны… Синие, малиновые, фиолетовые… Не знаю, что это такое. Они — совсем другие, не такие, как на рисунке про битое стекло. Я не понимаю, что это. Потом рисую круг, вернее, окружность почти по центру, над волнами. Синего цвета. Мне так и не ясно, что — это.

Следующий рисунок. Из нижнего левого угла в правый верхний тянутся к Солнцу, которое я дорисую потом, диагональные штрихи. Синие, сине-зелёные и жёлто-оранжевые. Похоже на цветы, но не цветы вроде. Просто что-то во мне, что тянется к Солнцу.

Последний рисунок — явно цветок, огромный, на весь лист A3. Похож на астру или на пион. Я начинаю из центра со светло-жёлтого, просто штрихами — во вне, оставляя много белого пространства. Потом уже — жёлтым, точно так же, только по кругу, который за светло-жёлтым, и теперь штрихи — длиннее и шире. Потом — розовый, за ним — малиновый. Как будто цветок раскрывается, а штрихи — его лепесточки.

— Потихоньку заканчиваем работать, — говорит Р.А.М.

Мы поднимаем головы и смотрим, у кого что получилось. За время работы каждый нарисовал около пяти картин. Р.А.М. обходит нас по кругу, рассматривая шедевры спонтанного творчества, и улыбается.

— Давайте сейчас все картины разложим по центру зала и посмотрим на них вместе, — предлагает она.

Я и Наташа организуем «выставочное пространство». Потом мы все медленно обходим его «след в след» по кругу и любуемся творениями.

— Вы чувствуете, какая в них энергетика? — спрашивает Р.А.М.

Энергетика на самом деле в них — абсолютно разная, как и мы все. Некоторые работы меня пробивают насквозь. Некоторые шокируют.

— А теперь, — говорит Р.А.М. — каждый из вас должен выбрать ОДНУ ЧУЖУЮ картину из нашего выставочного зала, узнать, кто её нарисовал, и попросить автограф у автора. Эту картину автор ОБЯЗАН подарить тому, кто у него её попросит. Таким образом, каждый из вас увезёт домой, помимо своих шедевров, ещё и один подарок. Выбранную картину необходимо оформить в красивую рамку и повесить у себя дома. Энергетика понравившейся вам картины будет работать на вас.

Это стало полной неожиданностью для всех. Для меня — приятной неожиданностью. Мне очень понравилось одно СЕРДЦЕ в РАДУГЕ, нарисованное, как потом выяснилось, Ольгой из Клайпеды.

— Я рисовала его своей дочке… — произносит она с грустью, ей жалко отдавать мне своё СЕРДЦЕ.

— Хорошо, оставь себе, — с улыбкой и без обиды говорю я.

Р.А.М. слышит и громко произносит для всех художников:

— Авторы! Не жалейте своих картин! Отдайте их в мир тому, кому они принесут Радость, Добро и Свет! Вам ведь вернётся вдвойне…

Ольга из Клайпеды подписывает и протягивает мне своё Сердце. Я уже вижу, как его оформлю: в какое паспарту, в какую рамку, и где размещу у себя дома.

Р.А.М. берёт мою картину про битое стекло и просит меня подписать.

— Ну ты, Алиса, и нарисовала! Потрясающе! Чувствуешь сама, какая энергетика от твоей работы идёт! Повешу её у себя, буду подзаряжаться! Смотри, какой жар! Какой огонь!!!

Все начинают обходить друг друга с выбранной себе в подарок картиной в поисках её автора. Вера увезёт мою «Радугу с Девочкой» в Америку, «Волны с кругом почти по центру» уедет в Калининград к Юре, «Цветок на весь лист A3» — в Клайпеду, «Цветы, тянущиеся к Солнцу» — к Наташе в Москву, а «Огонь битого стекла» — в Казахстан к Р.А.М.

«Как здорово! — подумала я. — Все мои картины разъедутся по Белому Свету».

Мне совсем не было их жалко.

Ко мне подошла Лариса и, как-то жалобно посмотрев мне в глаза, произнесла:

— Подари мне какую-нибудь из своих картин, Лиса, пожалуйста!

Я вдруг поняла, что у меня больше ничего не осталось.

— Лар, прости, я тебе потом что-нибудь ещё нарисую, хорошо?

Затем ко мне подошла ещё одна женщина с такой же просьбой:

— Я столько слышала про твоего Лунного Кота, может, ты тоже что-нибудь мне нарисуешь про Кота и Девочку, а, Алис?

Тут же подошёл и Сашка:

— У тебя что-нибудь осталось? Подаришь?

— Нет, Саш, ничего…

— Ну тогда нарисуешь мне что-нибудь завтра, Дафна…

Все потихоньку стали расходиться на ужин. Я осталась в пустом зале наедине с картинами. Р.А.М. попросила не забирать не подаренные шедевры до «послеужиновских» занятий.