Повторять уже утвердившуюся общепринятую версию «отречения» мы считаем бессмысленным занятием. Необходимо отметить, что по официальной версии, император Николай II, который, как мы помним, проявлял поразительную твёрдость в отказе от навязываемых ему прошений, переросших в требования о каких-либо изменениях государственного строя во время войны, вдруг в Пскове одобрил и подписал, как пытаются уверить, в течение суток сразу три манифеста. Один из этих манифестов кардинально менял политическую систему страны, а два других — последовательно передавали русский престол сначала малолетнему цесаревичу, а затем великому князю Михаилу Александровичу.

Попробуем проанализировать обстоятельства, при которых эти «манифесты» появились на свет, и сами эти документы.

«МАНИФЕСТ» ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ II ОБ «ОТВЕТСТВЕННОМ МИНИСТЕРСТВЕ»

По воспоминаниям лиц свиты, от Государя стали требовать кардинальных уступок сразу же, как генерал Рузский зашёл в царский вагон и был принят императором. На самом деле, эти требования начались гораздо раньше, когда император Николай II ещё был на станции Дно. Не затрагивая тех событий, которые произошли на этой станции, так как их подробности нам до сих пор не ясны, остановимся на известных документах.

Как мы уже говорили, имеются какие-то туманные воспоминания Родзянко, Мордвинова и Воейкова о том, что Николай II собирался, или даже передал через генерала Рузского, повеление Родзянко составить новое правительство, ответственное перед Думой. Воейков писал в своих воспоминаниях: «Когда поезд тронулся со станции Дно, Государь позвал меня к себе в купе и поделился со мною своим предположением дать ответственное министерство и вообще пойти на такие уступки, которые могли бы разрешить создавшееся положение. Государь приказал мне выехать из Пскова навстречу Родзянко, проехать с ним две-три станции до Пскова и предупредить его о решении Его Величества пойти навстречу неоднократно ранее высказывавшемуся желанию.

Выйдя от Государя, я сделал распоряжение о заказе для меня экстренного поезда по направлению к станции Дно, так как предполагал, что Родзянко, согласно сообщению, выедет на станцию Дно. По прибытии в Псков я получил телеграмму за подписью Бубликова с извещением, что председатель Государственной Думы отменил свой выезд из Петрограда»[1176].

Здесь всё не вяжется ни с другими воспоминаниями, ни с имеющимися документами. Во-первых, Воейков пишет, что Государь высказал лишь предположение о введении «Ответственного министерства». Предположение — не есть решение. Зачем же объявлять о предположении, которое может быть позже изменено, или даже отвергнуто? Во-вторых, совершенно не понятно, зачем царь приказывает Воейкову доехать до Пскова, а затем вернуться в Дно, чтобы предупредить Родзянко об «Ответственном министерстве»? Какая бесполезная трата времени! Не лучше ли было доехать до, Пскова, который был уже совсем недалеко, и передать Родзянко своё решение по тому самому Юзу, к которому, как нас пытаются уверить, и стремился в Псков император? В-третьих, Мордвинов утверждает, что император ещё на станции Дно приказал уведомить Родзянко, что он его будет ждать в Пскове[1177]. Зачем же Воейков отправлялся в Дно? В-пятых, как известно, телеграмма об отмене приезда Родзянко в Псков пришла не от Бубликова, а от самого Родзянко в 21 час 40 минут.

Примечательно, что сам Воейков на допросе в ВЧСК заявил совершенно противоположное своим воспоминаниям. «Все разговоры об Ответственном министерстве, — заявил он, — были после прибытия в Псков»[1178].

Таким образом, утверждения, что император дал своё согласие на формирование «Ответственного министерства» по дороге в Псков, а как мы помним, Мордвинов утверждал, что это согласие было дано Николаем II ещё 28-го февраля, не имеют под собой никакого основания. Лучшим доказательством этому служит та упорная борьба, которая развернулась в Пскове вокруг манифеста об «Ответственном министерстве».

Ещё в 15 часов 50 минут 1-го марта, то есть когда царь был ещё на станции Дно, начальник штаба Ставки генерал-адъютант М. В. Алексеев послал телеграмму для передачи императору Николаю II. Сообщив о беспорядках в Москве, Алексеев писал царю: «Беспорядки в Москве, без всякого сомнения, перекинутся в другие большие центры России. […] Революция в России, а последняя неминуема, знаменует собой позорное окончание войны. […] Мой верноподданнический долг и долг Присяги обязывает меня всё это доложить Вашему Императорскому Величеству. Пока не поздно, необходимо немедленно принять меры к успокоению населения и восстановить нормальную жизнь в стране. Подавление беспорядков силою при нынешних условиях опасно и приведёт Россию и армию к гибели. Пока Государственная Дума старается водворить возможный порядок, но если от Вашего Императорского Величества не последует акта, способствующего общему успокоению, власть завтра же перейдёт в руки крайних элементов (подчеркнуто в подлиннике — П. М.) и Россия переживёт все ужасы революции. Умоляю Ваше Величество, ради спасения России и Династии, поставить во главе России лицо, которому бы верила Россия, и поручить ему образовать кабинет. В настоящую минуту это единственное спасение. Медлить невозможно, и необходимо это провести безотлагательно. Докладывающие Вашему Величеству противное бессознательно и преступно ведут Россию к погибели и позору и создают опасность для династии Вашего Императорского Величества. Генерал-адъютант Алексеев»[1179].

Эта телеграмма Алексеева наверняка была составлена Родзянко. Всё в ней согласуется с его слогом и его аргументами. Требования об «Ответственном министерстве» соответствовали задачам Родзянко на 16 часов 1-го марта. Характерно подчёркивание Алексеевым слов «крайние элементы». Это и было тем главным аргументом, которым хотели сломить волю Государя к сопротивлению.

На бланке телеграммы нет ни времени отправления, ни времени получения. Из телеграфных переговоров генералов Ставки и штаба Северного фронта мы узнаём, что эту телеграмму Алексеев должен был послать в Царское Село, но не сделал этого, якобы потому, что отсутствовала связь[1180]. На самом деле с отправлением телеграммы решили повременить, так как знали, что император должен быть доставлен в Псков.

Полковник В. Л. Барановский в своём разговоре с помощником начальника разведывательного отделения штаба Северного фронта полковником В. Е. Медиокритским по прямому проводу 1-го марта в 15 часов 58 минут отметил: «Начальник штаба просит эту телеграмму передать главнокомандующему и просит его вручить эту телеграмму Государю Императору, когда Его Величество будет проезжать через Псков»[1181].

В результате закулисных переговоров с Родзянко, вечером 1-го марта телеграмма Алексеева претерпела значительные изменения. Фактически это был манифест о введении «Ответственного министерства» во главе с Родзянко. Новая телеграмма царю начиналась так: «Телеграмма Его Величеству. Псков. Ежеминутно растущая опасность распространения анархии во всей стране, дальнейшее разложение армии и невозможность продолжения войны, при создавшейся обстановке — настойчиво требу-ют издания Высочайшего акта,