Разобравшись с людьми из ИП, Лалджи немного помедлил возле Крео. Он был таким удивительно быстрым! Лалджи столкнул напарника в воду, сожалея, что не может сжечь тело.

Затем Лалджи занялся палубой, смывая с досок кровь. Вышла луна, озарив все вокруг своим бледным светом. Девочка сидела возле тела своего спутника. Наконец Лалджи закончил работу и опустился на колени возле девочки.

– Ты понимаешь, что он должен отправиться в реку?

Девочка не ответила. Лалджи решил, что она согласна.

– Если ты хочешь взять что-то на память, сейчас самый подходящий момент. – Девочка покачала головой, и Лалджи осторожно положил руку ей на плечо. – Нет стыда в том, чтобы отдаться воде. Это даже почетно, ведь мы на замечательной реке.

Лалджи ждал. Наконец девочка кивнула. Он встал, подтащил тело к борту, привязал груз к ногам и опустил их в воду. Старик выскользнул из его рук. Девочка хранила молчание, глядя на то место, где исчез Боумен.

Лалджи закончил мыть палубу. Утром придется повторить уборку и посыпать песком пятна, но пока что этого достаточно. Он начал вытаскивать якорь. Через мгновение рядом оказалась девочка и принялась ему помогать. Лалджи уселся за руль. Какая потеря, подумал он. Какая огромная потеря!

Течение медленно увлекло лодку на середину реки. Девочка подошла к Лалджи и опустилась на колени рядом с ним.

– Они будут нас преследовать?

Лалджи пожал плечами:

– Если нам повезет, то нет. Они будут искать нечто более серьезное, чем мы, – ведь пропало слишком много их людей. Теперь, когда нас осталось только двое, мы покажемся им мелкой рыбешкой. Если нам повезет.

Она кивнула, обдумывая слова Лалджи.

– Он спас меня, вы видели. Я должна была умереть.

– Да, я видел.

– А вы посадите его зерна?

– Теперь, когда его нет, их некому посадить.

Девочка нахмурилась:

– Но у нас их очень много.

Тази встала, скользнула в трюм и вернулась с сумкой, где были запасы еды Боумена. Она принялась выставлять кувшины на палубу: рис и кукуруза, соевые бобы и зерна пшеницы.

– Но это всего лишь еда, – запротестовал Лалджи.

Тази упрямо покачала головой:

– Это его зерна, Джонни Яблочное Семечко. Я не должна была ничего вам говорить. Он не верил, что вы довезете нас до самого конца, не верил, что согласитесь меня взять. Но вы ведь также сможете их посадить, правда?

Лалджи нахмурился и взял кувшин с пшеничными зернами. Они плотно заполняли внутреннее пространство, их были там сотни, и каждое не патентованное, каждое с генетической инфекцией. Он закрыл глаза и представил себе поле: ряд за рядом зеленых шелестящих растений – и его смеющийся отец с широко разведенными в стороны руками.

«Сотни! Тысячи, если ты будешь молиться!» – кричал он.

Лалджи прижал кувшин к груди, и на его губах медленно расцвела улыбка.

Лодка продолжала плыть вниз по течению, еще один груз из множества прочих, которые несло мощное течение Миссисипи. А вокруг высились темные махины барж, движущихся к гавани Нового Орлеана; все они скоро окажутся в огромном мире.

Охотник за тамариском[101]

Большой тамариск высасывает в год 73 000 галлонов речной воды. За два доллара восемьдесят восемь центов в день (плюс водяная премия) Лоло всю зиму выдирает тамариски.

Десять лет назад это был неплохой заработок. Тогда заросли тамариска простирались вдоль каждого берега в бассейне реки Колорадо, вместе с тополем трехгранным, дикой маслиной и вязами. Десять лет назад обитатели таких городов, как Гранд-Джанкшн и Моав, еще думали, что могут выжать из реки жизнь.

Лоло стоит на краю каньона, его единственный спутник – верблюдица Мэгги. Он смотрит в глубину. Лезть вниз на дно – на это уйдет целый час. Он привязывает Мэгги к стволу можжевельника и начинает спуск, скользя на каблуках по осыпи. Отдельные былинки зеленой травы вылезали там и сям неоновые штришки, пронизывая задержанные можжевельником пятна снега. Сейчас, в конце зимы, только начинаются приливы вод внизу, в глубинах, лед освобождает берега реки. Там, в вышине, горы еще не избавились от клочковатых снежных мантий. Лоло сползает по глине и попадает на щебеночную осыпь, скользит, разбрасывая камни. Лопата и ломик постукивают о случайные кусты можжевельника. Ехать долго, но именно поэтому эта латка так идеальна. Длинный путь вниз, а речные берега по большей части скрыты.

Такова жизнь: где другие усохли и сдулись, он остался – охотник за тамариском, водяной клещ, упрямый стебель бурьяна. Всех сдуло с этой земли, как семена одуванчика, понесло на юг или на восток, а в основном на север, где бассейны рек все еще глубоки и где даже в отсутствие роскошных папоротников и глубоких холодных рыбных рек все еще остается вода для людей.

Наконец Лоло добирается до дна каньона. Внизу, в холодной темноте, дыхание становится паром.

Он вынимает цифровую камеру и начинает фотографировать доказательство. Бюро рекламаций нынче представляет повышенные требования. Всякий нарушитель-тамариск надлежит запечатлеть в разных ракурсах, как до, так и после; весь процесс должен быть задокументирован с использованием обязательных данных GPS и загружен в сеть непосредственно с камеры. И даже при выполнении всех условий его работу иногда проверяют на месте, перед тем как откалибровать его водяной затвор под премию.

Но как бы они ни старались, от Лоло им до конца не защититься. Он нашел секрет вечной жизни в качестве охотника за тамариском. Втайне от Департамента внутренних дел и его филиала Бюро рекламаций он засевает новые участки тамариска, порождая живучие кустистые рощицы в недавно вычищенных зонах. Таскает и сажает здоровые корни вдоль речной системы в стратегически скрытых и малодоступных коридорах – все для защиты от роев прочих охотников за тамариском, которые собирают урожай на тех же пажитях. Лоло искусен. Вот такие лесопосадки, с четверть мили в длину и поросшие просоленным тамариском, – его страховой полис.

Закончив документирование, он отстегивает складную пилу, лом и лопату, выставляет банки с ядом на мертвый соляной берег. Начинает резать, вкапываясь в корни тамариска, прерываясь каждые тридцать секунд, чтобы залить в порезы «Гарлон-4», отравляя раны тамариска раньше, чем те успели бы зажить. Но некоторые из наиболее здоровых, полных жизни тамарисков он выкорчевывает и откладывает для использования в дальнейшем.

Два восемьдесят восемь в день плюс водяная премия.

Неделя раскачивающегося блеющего верблюжьего шага Мэгги, чтобы добраться до участка, где у Лоло дом. Дорога идет вдоль реки, иногда взбираясь на холодные столовые горы или сворачивая в открытую пустыню, подальше от раскинувшихся скелетов опустевших городов. Вертолеты гвардов гудят вдоль реки