Ни в одной стране мира, даже в Пруссии, не обращаются так плохо с канальями, как в вашей стране. За исключением обязанности служить в качестве солдат, немецкие канальи живут лучше, чем ваши. Вы не уделяете никакого внимания вашим канальям, словно они для вас представляют массу древнегреческих илотов, словно они и есть именно та самая масса рабов. Своим лордам и их дамам, аристократии и джентльменам (Наполеон произнёс это слово на английском языке), о, действительно, вы уделяете максимум внимания. Ничто для них не может быть слишком хорошим. Никогда внимание к ним не может быть достаточным.

Но что касается ваших каналий, ба! Они же просто собаки; как говорили ваши поставщики, снабжавшие французских пленных провизией: «Эта пища слишком хороша для этих французских собак». У вас самого в вашей голове достаточно много этой аристократической надменности, и вы смотрите сверху вниз на ваших каналий, словно они являются представителями низшей расы. Вы говорите о вашей свободе. Что может быть более ужасным, чем те мучения, которым вы подвергаете ваших матросов? Вы с кораблей на берег направляете специальные команды вербовщиков, которые хватают каждого представителя мужского пола, оказавшегося под рукой, который, если он имел несчастье быть канальей и не может доказать, что он — джентльмен, без промедления переправляется на борт, чтобы служить матросом на корабле, бороздящем воды всех морей света. И, тем не менее, вы имеете наглость говорить о воинской повинности во Франции: это задевает вашу гордость, потому что во Франции воинской повинности подлежат все без исключения.

О, как же это ужасно, что сын джентльмена (Наполеон вновь произнёс это слово на английском языке) должен будет защищать свою страну точно так же, как если бы он был одним из каналий! И что он должен будет подчиняться приказу подставлять своё тело под выстрелы врага или оказаться на одном уровне с презренным плебеем! Тем не менее Бог сотворил всех людей одинаковыми. Кто составляет нацию? Только не ваши лорды, не ваши ожиревшие прелаты и служители церкви, не ваши джентльмены и не ваши олигархи. О! В один прекрасный день народ отомстит за себя, и тогда наступит время ужасных событий.

Эта воинская повинность во Франции, — продолжал Наполеон, — которая вызывала такое раздражение у вашей аристократической спеси, проводилась с безупречной честностью на основе принципов равных прав. Каждый коренной уроженец страны обязан защищать её. Воинская повинность во Франции не обременяла ни специфическую прослойку общества, такую, как ваши выборщики во флоте и армии, ни каналий, потому что они были бедны. Воинская повинность была наиболее справедливой, потому что она была наиболее разумным способом набора войск, основанным на равенстве прав. Она способствовала тому, что французская армия по своему составу была лучшей в мире. Воинская повинность должна была стать национальным непременным атрибутом, вместо того чтобы рассматривать её как наказание или порабощение. Служить стране стало бы делом чести, и придёт то время, когда девушка откажется выходить замуж за молодого человека, если он не выполнил своего обязательства перед страной. Любовь к славе является унаследованной особенностью каждого француза.

Если бы вы были нацией, — продолжал он, — состоящей наполовину из варваров, из бедных диких горцев или из жестоких пастухов, подобных скифам, то тогда действительно вы могли подвергнуть разрушению вашу столицу и опустошить вашу страну для того, чтобы приостановить продвижение войск захватчиков. Даже если бы вы были так же бедны и невежественны, как испанцы, то, возможно, вы могли бы разрушить некоторые ваши города и поселения. Но вы слишком богаты и слишком эгоистичны. Где же вы найдёте хотя бы одного из вас, который скажет: «Я разрушу свой дом, брошу свою собственность, чтобы её подвергли разграблению, оставлю жену и дочерей, чтобы их насиловали, и сыновей, чтобы их убили! И ради чего? Ради того, чтобы содержать лорда Батхерста и архиепископа Кентерберийского на занимаемых ими должностях с жалованьем в двадцать тысяч в год. Всё это я сделаю, сражаясь против человека, который предлагает умеренные условия заключения мира и желает предоставить в наше распоряжение конституцию, которая бы отвечала интересам нации».

Нет и нет. Это превыше всего того, что можно было бы ожидать от человеческого рода. Сам Питт прекрасно сознавал это. Одним из средств, с помощью которых ему удалось сформировать коалицию против меня, было его утверждение о том, что вполне возможна высадка французских войск на побережье Англии, и если она будет осуществлена, то Англия будет повержена до того, как истекут двенадцать месяцев; тогда весь континент будет в моих руках и в моём распоряжении; а как только падёт Англия, всё будет потеряно. Уже потом обо всём этом мне рассказал король Пруссии».

Далее Наполеон повторил то, о чём он уже рассказывал однажды, что жители Москвы не помогали распространению пожара в городе, но, наоборот, делали всё в их силах, чтобы тушить его.

Затем я задал вопрос Наполеону о его системе правления во Франции. Он заявил: «Система правления должна быть приспособлена к национальному духу и к обстоятельствам. В первую очередь необходимо, чтобы Франция обладала сильным правительством. Когда я встал во главе правительства, то, я могу сказать, Франция находилась в таком же положении, что и Рим, когда стране был необходим диктатор для спасения республики. Непрерывный ряд коалиций создавался против её существования с помощью вашего золота для объединения всех могущественных стран Европы. Для того чтобы успешно противостоять всем этим коалициям, необходимо было, чтобы все силы страны находились в распоряжении главы государства. Я никогда не прибегал к завоеваниям других стран, если этого не требовали интересы защиты моего государства. Европа никогда не прекращала своих войн против Франции и её жизненных норм. Нам нужно было действовать решительно и резко, иначе нас бы раздавили.

Между политическими группировками, которые в течение продолжительного времени будоражили Францию, я был подобен всаднику, оседлавшему непокорную лошадь, которая всё время хотела свернуть направо или налево; и для того чтобы заставить её следовать прямому курсу, я временами вынужден был её взнуздывать. Правительство страны, только что перенесшей революцию, все время находившейся под угрозой внешних врагов и взбудораженной интригами внутренних предателей, обязательно должно быть жёстким. В наступившие спокойные времена моя политика диктатора должна была закончиться и мне предстояло начать моё конституционное правление. Даже в тех условиях, когда активность коалиции против меня никогда не прекращалась, во Франции было больше равенства, чем в любой другой стране Европы.

Одной из главнейших целей моей деятельности было стремление обеспечить всех образованием. Я добивался создания учебных заведений, которые бы предоставляли образование народу или бесплатно или за столь умеренную плату, что она была бы по средствам и крестьянину. Двери музеев были распахнуты для каналий. Мои канальи стали самыми образованными в мире. Все мои старания были направлены на просвещение народа, вместо того чтобы доводить его до звероподобного состояния, прививая невежество и предрассудки.

Эти англичане, — добавил он, — которые так свободолюбивы, в один прекрасный день будут сокрушаться, обливаясь слезами, по поводу того, что они одержали победу при Ватерлоо. Эта победа была столь же фатальной для свобод и вольностей Европы, как и исход сражения при Филиппи в Македонии для Древнего Рима; и, подобно трагедии Древнего Рима, Ватерлоо ввергло Европу в руки триумвиров, объединившихся вместе ради угнетения человечества, запрещения знаний и восстановления предрассудков».