Киева, принял участие в совещании у зам. министра обороны Ачалова. При этом Язов не ставил Варенникову какой-либо конкретной задачи, и ему достоверно известно, что по итогам совещания Варенников никаких приказов по войскам не отдавал. Напротив, вечером 20 августа 1991 года Варенников высказал Язову свои соображения о необходимости вывода войск, с чем Язов согласился и что нашло поддержку у коллегии МО утром 21 августа 1991 года. Войска были выведены из Москвы без боевого применения.

При этом Язов отметил, что примененное в обвинении понятие «боевая операция» нельзя рассматривать как военный термин, поскольку он подразумевает боевые действия по меньшей мере войскового объединения (армии). Равным образом неприменим и термин «штурм» в отношении здания Верховного Совета России.

Если даже иметь в виду косвенную заинтересованность Язова в изложении событий, то и другие свидетели дали в судебном заседании аналогичные показания.

Достаточно, на мой взгляд, сослаться в этом случае на показания свидетелей Жардецкого, Карпухина и Громова.

Ни один из этих допрошенных в суде лиц не показал то, что кто-либо из руководства МО, КГБ, МВД дал приказ о захвате здания Верховного Совета России или тем паче руководителей республики.

Таким образом, если говорить о ситуации в целом, то никто из участников совещания у зам. министра обороны Ачалова не получал и не давал приказаний по захвату здания Верховного Совета России. Причина, по которой не состоялся так называемый «штурм Белого дома», даже в изложении постановления о привлечении в качестве обвиняемого и обвинительного заключения свидетельствует о добровольном отказе, что в силу ст. 16 УК РСФСР (привести текст) исключает уголовную ответственность. Этот вывод строится, повторяю, на предполагаемой следствием же противоправности действий Варенникова, выразившихся в присутствии на совещании в МО.

Уже в силу этого не вижу необходимости иной интерпретации и оценки описываемых событий.

По поводу фразы о захвате руководства России. Никакими материалами дела она не подтверждается и потому подлежит безусловному исключению из обвинения.

Что же касается танков и вертолетов, то их предполагаемое использование никак не было связано с боевым применением.

Сам Варенников на этот счет показал, что распоряжение о подготовке танковых рот он дал с целью последующего их использования в качестве машин разграждения – для очистки улиц Москвы от баррикад, завалов и т. п.

Вертолеты же предназначались для обеспечения вывода войск из Москвы, и ни для чего иного.

При этом боевое снаряжение танков и вертолетов было не в силу особого на то распоряжения Варенникова, а обычным состоянием техники, находящейся в повышенной боевой готовности.

Данные показания Варенникова ничем не опровергнуты.

Допрошенный в судебном заседании свидетель Павлов В.Е. показал, что 20 августа 1991 года получил распоряжение Варенникова перебазировать вертолеты из Тулы в Подольск с целью ведения воздушной разведки для обеспечения вывода войск из Москвы, что включало в себя отслеживание пробок, скоплений техники, облет кольцевой дороги. О каком-либо боевом применении ни Варенников Павлову, ни Павлов в подчиненные части приказов не давали.

Фактически же распоряжение Варенникова выполнено не было, так как спустя несколько часов Язов запретил все полеты.

Объясняя противоречия, имеющиеся в показаниях, свидетель Павлов пояснил, что он лично никому из подчиненных не давал приказов летать над Москвой.

Бывший в тот период заместителем командующего МВО Головнев А.А., допрошенный в суде, показал, что, будучи осведомлен о распоряжении Варенникова в отношении подготовки танковых рот, он лично не получал приказа на боевое применение танковых подразделений.

Варенникову вменено, что в результате неправомерного ввода войск в Москву в ночь с 20 на 21 августа погибли три человека: Комарь, Кричевский и Усов, а также неправомерными действиями ГКЧП был причинен ущерб на общую сумму 24,2 миллиона рублей.

В данном случае предварительное следствие применило принцип объективного вменения, поскольку известно – и это не требует отдельной аргументации, – что Варенников к вводу войск в Москву не имел никакого отношения.

После Указа и. о. Президента о введении ЧП в Москве распоряжения о вводе войск давали: МО, командующий войсками МВО Калинин и командующий ВДВ Грачев. Опуская рассуждения о правомерности или неправомерности ввода войск, следует сказать, на мой взгляд, лишь о том, что в момент, когда вводились войска, Варенников в Москве отсутствовал, о вводе войск первоначально ничего не знал, 19 и 20 августа 1991 года никаких приказов и распоряжений по войскам, находившимся в Москве, не давал.

Помимо этого, необходимо сказать и о том, что для вменения последствий в виде гибели людей и нанесения материального ущерба необходимо наличие прямой причинной связи между противоправными действиями и наступившими последствиями.

В теоретическом отношении такая связь отсутствует хотя бы потому, что в отношении конкретных военнослужащих по эпизоду гибели трех лиц уголовное дело прекращено за отсутствием состава преступления. Об ответственности должностных лиц – опять же теоретически – можно было бы вести речь лишь в том случае, если конкретные исполнители приказов допустили противоправные действия.

Помимо этого, ни на предварительном следствии, ни в суде не добыто убедительных свидетельств, подтверждающих саму сумму ущерба, выраженную в 24,2 миллиона рублей.

Этот вопрос затрагиваю в целях объективности, поскольку обвинение надлежит исследовать в полном объеме, исходя из требований ст. 20 УПК РСФСР.

Для вменения последствий в виде гибели людей и материального ущерба оснований, требуемых по закону, не имеется.

Варенников, следуя фабуле обвинения:

– грубо нарушил Конституцию СССР;

– сместил главу государства;

– нарушил нормальную деятельность системы высших органов власти;

– использовал в антиконституционных силах Вооруженные Силы;

– сорвал подписание Союзного договора, то есть умышленно действовал в ущерб государственной безопасности страны.

Далее он же:

– отстранил Президента – Верховного главнокомандующего от исполнения своих полномочий;

– лишил его путем изоляции возможности принимать решения, связанные с использованием стратегических ядерных сил, то есть умышленно действовал в ущерб обороноспособности страны.

Состав измены Родине предусматривает деяние, умышленно совершенное гражданином СССР в ущерб суверенитету, территориальной неприкосновенности или государственной безопасности и обороноспособности страны: переход на сторону врага, шпионаж, выдача государственной или военной тайны иностранному государству, бегство за границу или отказ возвратиться из-за границы в СССР, оказание иностранному государству помощи в проведении враждебной деятельности против СССР, а равно заговор с целью захвата власти.

Не конкретизируя обвинение и не согласуя его с диспозицией п. «а» ст. 64 УК РСФСР, следствие предоставило возможность суду и участникам процесса решать эту головоломку самостоятельно.

С точки зрения теории уголовного права попытаемся рассмотреть инкриминируемые Варенникову действия через призму состава преступления.

1) Объект преступления.

Это, очевидно, Союз Советских Социалистических Республик и атрибуты, присущие ему как государству.

На мой взгляд, довольно будет сказать лишь о том, что ныне, на момент