Зачем?

Затем, что, когда будет написана последняя строчка на листе с признаниями и волшебная бумага получит подтверждение в том, что все сказанное записано со слов допрашиваемого верно, владыка Адам, скорее всего, просто скормит Галеша своим демонам. Он может. Он не будет убивать сам, не возьмет грех на душу, но его ли вина, если менестрель просто-напросто не доберется до людей? И где эти люди?

– Где мы? – спросил Галеш, прервав свои излияния, обильно перемежаемые образами, гиперболами и обрывками стихов и песен.

– В Развалинах, – рассеянно ответил владыка Адам. – Итак, сын мой, правильно ли я понял, что орден Храма действовал в интересах Лунного Тумана, демона, живущего на горе Триглав?

– Нет, Ваше Высокопреосвященство, вовсе нет. Орден Храма, напротив, существует для того, чтобы бороться с нечистой силой во всех ее проявлениях, в том числе и с демо...

– Командор Единой Земли выслушал сообщение, которое ты получил от Лунного Тумана и воспользовался этими сведениями. Так?

– Да, но это говорит лишь о том, что демон случайно сыграл на руку...

– Пожалуйста, избавь меня от своих трактовок...

– Сватоплук! – раздался от дверей грозный и звонкий голос. – Что здесь происходит?!

– Ирма! – Галеш всхлипнул и дернулся со стула. Встать он, разумеется, не смог, но Ирма, увидев его беспомощное положение, пришла в ярость.

– Что ты здесь устроил?! – накинулась она на владыку Адама. – Сколько это будет продолжаться?! Ты перепугал всех моих духов, ты превратил дом в демонятник, а теперь еще и издеваешься над Галешем! Он-то что тебе сделал? Отпусти его. Сейчас же, слышишь!

– Отпущу, как только он подпишет признание, – невозмутимо ответил митрополит. – Если хочешь знать, сестренка, именно от него храмовники узнали, где Миротворец.

– Сестренка?! – обалдел менестрель. – Ирма?

– А ведь разболтает, – так же спокойно заметил владыка Адам, – какому-нибудь храмовнику. Так же, как мне разболтал об их секретах.

– Нет! – Если бы мог, Галеш замотал бы головой, а так лишь постарался вложить в короткое слово как можно больше убедительности. – Нет! Ирма, я никому. Я ни за что. Я бы и здесь – ни слова, но я не хочу, чтоб меня, как Артура. Как Альберта. Я боюсь. Как же я... куда я калекой?

Похоже, он снова брякнул что-то не то. Ирма переменилась в лице, как-то сразу перестав сердиться, и повторила, не глядя на митрополита:

– Отпусти его, Сватоплук.

– Подписывай! – Тот подсунул Галешу бумаги.

Почувствовав, что правая рука свободна, менестрель коротко черкнул волшебным стилом под «с моих слов записано верно» и наконец-то смог отлепиться от стула. До мерина он добежал в единый миг. Взлетел в седло и сиганул прямо через низенькую изгородь, молясь всем святым, а Миротворцу наособицу, чтоб никакая зверюга не заела его на улицах заброшенного города.

Их тела в тюрьме на нарах, их тела на мостовой.

Из окошек будуаров они валятся толпой.

В диком вереске они же останавливают взгляд,

И печальные глазищи прямо в душу вам глядят...

Менестрели даже смерть умеют воспеть так, что она становится красивой или смешной. Но смерть не бывает ни смешной, ни красивой, когда умирают не в песнях, а по-настоящему. Впрочем, сам Галеш не успел ничего почувствовать, только испугался, когда чудовище с когтями и крыльями выросло на дороге, а мерин, взвизгнув от страха, рванулся в сторону, не слушая поводьев.

Менестрель не удержался в седле, и очень некстати подвернулся камень на дороге. Кусок скалы с острыми, пыльными гранями.

Демон разочарованно обнюхал мертвое тело, лизнул кровь, заворчал и исчез.

– Пойдем, Галеш, – сказана Она, протягивая руку, – пойдем домой.

Менестрель посмотрел на Нее, на мягкую зеленую траву под ногами, на сад за прозрачной, выкованной из солнечных лучей оградой и виновато сказал:

– Я подожду Артура.

В Ее черных глазах не было грусти, когда Она сказала:

– Артур не придет сюда.

– Придет, – возразил Галеш, – уже скоро.

– Артур не придет сюда, – повторила Она, – его место там, внизу.

– На земле? – с надеждой спросил менестрель. Но Она покачала головой:

– Нет, Галеш. Не на земле. Внизу.

* * *

– Так что там с Альбертом? – спросила Ирма, злая настолько, что не могла уже даже сердиться. – Что ты сделал с мальчиком, Сватоплук? Чего боялся Галеш?

– А почему тебя это интересует? – с неискренним удивлением осведомился брат, сворачивая в трубочку допросные листы. – Сейчас ведь все в порядке. Твой драгоценный Атьберт жив и здоров.

– Что ты сделал с Артуром? – прошипела Ирма. – Ты, чудовище, хуже своих демонов. Это же дети! Не птицы, не кошки с собаками.

– Ты еще ягнят вспомни, – миролюбиво улыбнулся Сватоплук и вдруг взорвался: – Ты всю жизнь готова попрекать меня этим жалким зверьем! Ты их жалела, а о том, что мне это было нужно – нужно, понимаешь?! – об этом ты подумала? Птички, собачки... Я же пытался не убивать их. Ты помнишь, как мне было плохо? А вы с отцом затевали скандал из-за каждого поганого котенка! Тебе всякая нечисть, оборотни, полуволки дороже, чем родной брат. Попрекаешь меня, а сама путаешься с монахом. Хочешь знать, что я сделал с твоим Миротворцем? Хочешь посмотреть на него? Смотри!

* * *

Когда показалась внизу крыша дома профессора, дракон сделал круг и пошел на посадку. Лапы с алмазными когтями взрыли землю, крылья громко захлопали, разворачиваясь навстречу ветру, помогая тяжеленному чешуйчатому телу сбросить скорость.

– Вот это я понимаю... – пробормотал Альберт, слезая с переливающейся драконьей шеи и усаживаясь на травку прямо возле ужасных когтей. – Вот это дракон! Охренеть можно.

– Не выражайся, – попросило чудовище, поворачивая к юному магу тяжелую башку с желтыми, как яичные желтки, глазами, – у тебя все равно не получается.

– Вот еще!

– Дальше тебе придется самому, – дракон подогнул лапы и улегся, как кошка, аккуратно обернув хвост вокруг тела, – мне нельзя вмешиваться в сражения и споры, если только они не в Цитадели Павших.

– Да понял я, понял, – отмахнулся Альберт, – я справлюсь. Ты и так мне очень помог. Спасибо.

– Пф-ф, – снисходительно выдохнул дракон, выпуская из ноздрей огненные струйки, – это было нетрудно. Если Светлый рыцарь зайдет в Цитадель, что мне ему передать?

– Чтобы убирался к черту.

– М-да. Знаешь, я, пожалуй, подожду здесь. Когда ты закончишь, сделай отмашку.

– Что сделать?

– Дай знать, что все в порядке. А если почувствуешь неладное...

– Ты какой-то странный сегодня. – Альберт встал, отряхнул штаны. – Если что-то знаешь, почему не сказать прямо?