ТАБЛИЦА 11.

Друзья познаются в беде: мобилизация внутренних и внешних ресурсов в Великобритании и Германии (в %)

Однако в итоге Британия так и не получила такого количества самолетов и перед ней так и не встал вопрос о том, как за них расплачиваться. Тем не менее возрастание американских производственных мощностей, инициированное в 1940 г., было вполне реальным. В 1940 г. США выпустили 6019 боевых самолетов, из которых Британия получила 2006, а Франция— 557[1256]. В 1941 г. США выпустили 19433 боевых самолетов – больше, чем Британия или Германия, – и британцам досталось 5012 из них[1257]. В 1942 г. число боевых самолетов, выпущенных в США, подскочило до 48 тыс., что было лишь немногим меньше цели, поставленной Рузвельтом. Британия получила всего 7775 самолетов. Но это едва ли имело значение, так как США тоже вступили в войну. К 1943 г. Америка превзошла «утопическую» цель в 72 тыс. самолетов: их производство достигло ошеломляющего уровня в 85 898 штук. Еще больше объемы производства выросли в 1944 г. Может показаться некорректным ссылаться на эти цифры при разговоре о том, что происходило летом 1940 г., но суть именно в этом и заключается. Хотя мобилизация американской экономики после Перл-Харбора стала легендой, она началась не в декабре 1941 г. Основы подавляющего воздушного превосходства союзников были заложены еще летом 1940 г., став прямой реакцией на победу немцев во Франции. Вопрос о том, сядут ли за штурвалы этих бомбардировщиков британские или американские пилоты, еще не был решен, как и неприятный вопрос оплаты, но выпуск бомбардировщиков в любом случае начался.

III

Пренебрежительные представления Гитлера о вырождающемся американском обществе хорошо известны из документов, но из них же известно и то, что в Берлине четко осознавали угрозу, которую представлял собой американский промышленный потенциал, и необходимость противодействовать ей решительными средствами[1258]. Кроме того, от Америки исходила не только материальная угроза. Как мы уже видели, Рузвельта еще с января 1939 г. изображали как архиврага, самого опасного участника всемирного еврейского заговора. Антисемитизм пропитывал все аспекты стратегического планирования немецкого руководства. В первом же абзаце доклада вашингтонского посольства о ленд-лизе, полученного Министерством иностранных дел, верховным главнокомандованием вермахта, армией и Министерством авиации, прямо утверждалось: «Законопроект о ленд-лизе, находящийся на рассмотрении в конгрессе составлен ведущими еврейскими советниками президента. Его цель состоит в том, чтобы дать президенту возможность бесконтрольно проводить в жизнь свою политику по влиянию на войну всеми средствами, кроме „участия в войне“. После принятия этого закона в США прочно укрепится еврейское мировоззрение». Далее в докладе перечислялись колоссальные поставки, на которые теперь могли рассчитывать «Англия, Китай и другие вассалы»[1259].

Как мы уже видели, промышленное содействие, оказываемое Америкой Франции и Великобритании, служило для Гитлера предметом весьма серьезной озабоченности в первые месяцы войны. В марте 1940 г. Фриц Тодт отмечал обеспокоенность Гитлера «потенциалом США». Об этом же спустя 15 месяцев в ретроспективном обзоре писал и генерал Томас: «Войну следовало любой ценой привести к победоносному окончанию в 1940 г., в первую очередь для того, чтобы пресечь американское содействие западным державам, ускорение которого уже тогда входило в наши расчеты»[1260]. Продолжавшееся сопротивление Великобритании повышало ставки. 21 июля, после принятия в Америке решений о перевооружении, Гитлер потребовал от верховного главнокомандования вермахта «серьезно обдумать русский и американский вопрос»[1261]. В публичных выступлениях Гитлер всячески принижал Америку, но это едва ли удивительно в свете массового страха перед американской промышленной мощью. Эйфория, окружавшая победу над Францией, была в значительной степени обязана тому факту, что это событие на первый взгляд предотвращало вступление Америки в войну[1262]. Местные отделения гестапо единодушно отмечали всеобщую озабоченность всем, связанным с Америкой: американской помощью Британии, перспективами переизбрания Рузвельта и возможным вступлением США в войну[1263]. С тем, чтобы обуздать это беспокойство, Геббельс осуществлял осторожную стратегию контроля над новостями[1264]. В СМИ было наложено полное табу на освещение сделки с эсминцами, которая за закрытыми дверями в Берлине рассматривалась как решительное нарушение Америкой своего нейтралитета[1265]. Кроме того, в новостях ничего не говорилось и об американском перевооружении. Общественность нуждалась в успокоительных заявлениях, как и иностранные дипломаты, посещавшие Берлин осенью 1940 г.[1266] Гитлер не отрицал, что Америка стала опорой для британской военной экономики. Но он считал, что у Германии еще есть время. После переизбрания Рузвельта он отметил в разговоре с венгерским премьер-министром, что полномасштабные американские поставки в Британию не начнутся раньше зимы 1941–1942 гг., и этой точки зрения придерживался и немецкий флот[1267]. Как выяснилось, это было весьма точное предсказание, которое имело четкие последствия для стратегии Рейха. 17 декабря 1940 г., в тот самый день, когда Рузвельт объявил мировым СМИ о ленд-лизе, Гитлер сформулировал свой стратегический подход, непосредственно отвечая на американскую угрозу. Обращаясь к руководителям ОКБ, он выразил свое мнение о том, что «все проблемы материковой Европы» следует решить в грядущем году, поскольку в 1942 г. США получат возможность решительно вмешаться в войну[1268].