Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ранние годы жизнь его была полна опасных приключений, и люди кое-что об этом знали. Он был всадником и даже королевским герольдом перед тем, как покинул полуостров, принял веру киндатов и начал изучать медицину.
Он пользовался большим спросом и доверием в качестве лекаря: хладнокровный, знающий, умеющий ободрить. Когда-то его услугами пользовались армии наемников Батиары, но он никогда не участвовал в походах вместе с солдатами, никогда. Каждый сезон он получал приглашения к королевскому двору, чтобы принять роды, вылечить подагру, удалить катаракту, но никогда не занимал должности лекаря в армии во время похода. Если бы ему хотелось на поле боя, пешим или конным, спокойно отвечал бен Пеллино всем, кто задавал вопросы, он остался бы всадником в армии Рамиро Великого, короля Эспераньи.
Но он лекарь, говорил Альвар, и его работа заключается в сохранении и облегчении жизни. Он ни за что добровольно не отправится во владения смерти на войне, если у него будет выбор.
А вот его жена это делала. Она тоже была лекарем, и даже лучшим, чем он, по мнению некоторых, так как ее обучал с детства ее знаменитый отец, но она не отказывалась поучаствовать в одном-двух походах войска. На поле боя увидишь такие раны и болезни, которые могут расширить и углубить знания лекаря. В свое время ее отец поступал так же.
Альвар, отделавшись от очередного поздравляющего, мысленно пообещал себе отругать дочерей, когда вернется домой. Они не имели права объявлять о его преклонных годах всей общине! Он и не выглядел на сорок лет; это все говорили. Он еще не готов стать почтенным и глубокомысленным; разве что это поможет держать в руках двух девочек, приблизившихся к опасной грани женственности. Только Альвар сомневался, что его дочерям может что-то помочь.
С другой стороны, это они решили устроить сегодня праздник и всю неделю были заняты приготовлениями. Они выдворили из кухни повара и сами готовили сласти. Жена с сочувствием отнеслась к его желанию провести этот день тихо и попыталась их остановить, но все без толку. Когда обе девочки заодно, сама идея остановить их выглядит наивно.
Зная, что его уже ждут дома к праздничному столу, Альвар поспешно шагал вдоль причала, где корабли со всего света разгружали и загружали товары. Он искал и нашел корабль под флагом Эспераньи: желтое солнце на бледно-голубом поле, над ним корона королевы Васки.
Мальчишка из доков принес записку в их приемную. У капитана для них есть письмо. Альвар сначала закончил прием больных и пошел за письмом.
Он не узнал капитана, который разрешил ему подняться на борт. Они обменялись шутками.
Он узнал почерк и печать и глубоко вздохнул, принимая из рук капитана пакет в пятнах соли. Он был адресован ему и Джеане, обоим, так что, поблагодарив и вручив капитану серебряную монету, Альвар сошел по деревянному трапу на пристань и вскрыл письмо. Обычно он давал читать письма из Эспераньи сначала Джеане, но сегодня день его рождения, в конце концов, и он позволил себе такую роскошь. И тут же пожалел об этом.
«Дорогая Джеана, дорогой Альвар, — прочел он, — да хранят и оберегают бог и его сестры вас и всех, кого вы любите. У нас все в порядке, хотя, как вы, наверное, слышали уже от других, события этим летом происходили бурные…»
Альвар прекратил читать, сердце его сильно забилось. Они ничего не получали от других. Он снова вернулся к кораблю. Позвал капитана. Капитан перегнулся через поручни и посмотрел на него сверху.
— Что произошло на полуострове? — крикнул Альвар. Он говорил на эсперанском. Несколько голов повернулось к ним.
— Вы не знаете? — воскликнул капитан.
— Вы — первый корабль из Эспераньи в этом месяце.
— Тогда я могу стать первым вестником! — сказал капитан, явно довольный. Он поднял соединенные руки ко лбу и сделал знак солнечного диска. — Этим летом Бельмонте взял Картаду и Альджейс, а потом ему сдалась Тудеска! Рамиро Великий въехал на своем черном коне в море в устье Гвадиары. Джад снова завоевал Аль-Рассан! Полуостров опять принадлежит Эсперанье!
Народ в гавани зашумел. К тому времени, когда Альвар попадет домой, новость уже разлетится по всей Соренике. Надо спешить!
Он быстро пошел прочь, почти побежал, едва успев бросить через плечо «спасибо». В доме сегодня есть люди, которых надо предупредить заранее, как-то защитить от этой новости.
По правде говоря, он и сам нуждался в защите.
Поспешно шагая через базар, Альвар вспоминал ту давнюю ночь к северу от Фезаны, когда король Рамиро объявил ему и сэру Родриго о своем твердом намерении въехать на коне в море, окружающее Аль-Рассан, и забрать себе земли, которые оно омывает.
Теперь он это сделал. Рамиро Великий. Прошло почти двадцать лет, но он это сделал. Он стал королем Эспераньи. Королем Вальедо, Руэнды, Халоньи. Аль-Рассана, хотя это имя теперь исчезнет. Начиная с этого лета это название будут употреблять лишь поэты и историки.
Сжимая письмо, Альвар припустил бегом. Люди с любопытством смотрели на него, но теперь по улице бежали и другие люди, несущие те же новости. Он пробежал по переулку, мимо их приемной. Закрыто. К этому времени все уже собрались в его доме. На праздник. Чтобы весело отметить день его рождения.
Альвар чувствовал, что ему необходимо будет выплакаться, до того как закончится этот день. И не ему одному.
Входные двери его дома были распахнуты. Он вошел. Никого не видно. Наверное, они все во внутреннем дворе, ждут его. Он остановился перед зеркалом, пораженный своим видом. Мужчина с каштановыми волосами, с немодной бородой, начинающий седеть. А сейчас еще и бледный. Такой бледный, что будь он собственным пациентом, то прописал бы немедленный отдых. Он получил удар. И очень болезненный.
Он услышал на кухне голоса и повернул туда. В дверях он остановился. Его жена была там, все еще в рабочей одежде, проверяла маленькие пирожные и пирожки, которые пекли девочки. Даже сейчас, даже после только что случившегося с ним, Альвар вознес богу и лунам благодарность за этот дар любви, такой неожиданный, такой совершенно незаслуженный.
Он откашлялся. Она оглянулась и посмотрела на него.
— Ты опоздал, — весело сказала она. — Дина, твоя маленькая любимица, грозилась… — Она замолчала. — Что случилось?
Как сказать такое?
— Аль-Рассан пал. — Он услышал свои слова так, словно их отражало эхо, как это было в долине Эмин ха'Назар. — Этим летом. Весь полуостров теперь принадлежит джадитам.
Его жена сложила за спиной руки и прислонилась к столику у очага. Потом быстро сделала три шага вперед по каменному полу и обняла его, прижалась головой к его груди.
— Ох, любимый, — сказала она. — Ох, Альвар, наверное, это так тяжело для тебя. Что я могу сказать?
— Все здесь?
— Почти. Ох, дорогой, — сказала Мариза бет Реццони, его жена, коллега его и Джеаны, дочь его учителя, мать его детей, свет его дней и ночей. — Ох, Альвар, как ты им скажешь?