Далее Прайсман пишет: «До сегодняшнего дня это не подтвердилось, и мы не располагаем никакими фактами, свидетельствующими об участии Азефа в этом покушении, но интересно другое. В его фантастические способности верил не только Ратаев, которого он использовал как хотел, но и через много лет после Ратаева такой прекрасный знаток истории, как М.Алданов. Он допускает большую вероятность того, что Азеф был организатором покушения, и это несмотря на то, что он подробно изучал дело, опросил многих деятелей армянского освободительного движения, и все они в один голос отрицали какую бы то ни было роль Азефа в покушении»[680].

Мы, во-первых, не считаем М.Алданова ни знатоком истории, ни вообще умным человеком. Иллюстрацией к нашему мнению служит даже эта история: зачем Алданову понадобилось опрашивать армян? Неужели заранее не ясно было, что былые контакты с разоблаченным позднее Азефом были им крайне неприятны, а потому они постараются их отрицать? К тому же неудача покушения на султана, несомненно, явилась какой-то недоработкой исполнителей, а не разработчика идеи покушения; в таком контексте эта история была неприятна армянам вдвойне.

Во-вторых, из текста Ратаева вовсе не следует, что он был в полном ужасе. Текст (не только приведенный фрагмент, а весь целиком) написан весьма грамотно, а из разглагольствований Савинкова Ратаев совершенно профессионально постарался извлечь все детали, ранее не известные полиции.

В-третьих, что же в этой истории вообще дьявольского и фантастического?

В-четвертых, какие же еще требуются подтверждения участия Азефа в покушении на султана?

Идея использования автомобиля с динамитом излагалась Азефом (по показаниям Савинкова, не известным Мельникову), а еще раньше – Гершуни (по показаниям Мельникова, не известным Савинкову) – и то, и другое до того, как впервые метод был практически опробован армянами. Другие претенденты на авторство этого метода, до покушения армян, не известны. Эта апробация осуществилась после того, как Азеф уехал из зоны готовящегося покушения, т.е. таким именно образом, как осуществлялись почти все прочие покушения, организованные Азефом (единственное известное исключение – присутствие Азефа при покушении на адмирала Ф.В.Дубасова в Москве в апреле 1906 года; для этого у Азефа были особые мотивы).

Гершуни и Азеф, таким образом, являются родоначальниками всех террористов, совершавших в разных странах и в разные годы ХХ, а теперь уже и XXI века, покушения с помощью автомобилей, начиненных взрывчаткой; гремят эти взрывы и по сей день – и притом каждый день!

Мало того, Азеф, как известно, проявил еще более дьявольские качества, придя к идее использования подводной лодки для покушения на П.А.Столыпина, перемещавшегося, одно время, по территории Петербурга исключительно по воде.

Самое же главное в наши дни, после 11 сентября 2001 года, это то, что мы с патриотическим удовлетворением можем констатировать, что Азефу первому принадлежит идея использования самолетов для террористических актов! Этому делу он отдал немало внимания и денежных средств[681], и остается пребывать в незнании того, мог ли он довести это дело до практического использования, если бы не помешало разоблачение, совершенное Бурцевым.

Во всяком случае, гениальный Азеф практически на век опередил своих коллег-профессионалов из племени международных террористов!

Весной 1905 года стали стремительно ухудшаться франко-германские отношения. Неожиданно для Франции Германия посчитала себя задетой и оскорбленной даже опубликованными условиями англо-французского сотрудничества.

Англичане и французы договорились между собой о разграничении сфер экономических интересов в Марокко. При этом игнорировались интересы Германии; такая забывчивость была практически оправдана тем обстоятельством, что заинтересованность Германии в Марокко была до того времени совершенно ничтожной. Но вдруг в Германии вспыхнула неожиданная любовь к этой африканской стране: Германия официально объявила себя ущемленной англо-французским соглашением о Марокко. Вильгельм II не поленился нанести марокканскому султану дружественный визит (шаг – совершенно беспрецедентный!), а немецкая пресса весьма недвусмысленно намекала, что немцы как один готовы умереть за Марокко!

Франция была не на шутку перепугана. В отставку был срочно уволен министр иностранных дел Т.Делькассе – инициатор англо-французского соглашения. Формально это объяснялось, конечно, сугубо внутриполитическими передвижками, что ослабило дипломатический эффект: немцы, ссылаясь на французскую официальную версию, отказались признать этот акт демонстрацией французской уступчивости.

Все это происходило уже в конце мая 1905 года, т.е. практически совпало с приходом в Европу вести о Цусимском разгроме российского флота 14-15(27-28) мая 1905 года.

Изо всей русской эскадры (по сути дела, двух эскадр из 42 судов), пришедшей с Балтики для радикального изменения соотношения морских сил, во Владивосток прорвались лишь небольшой крейсер и два миноносца. Эскадра сгорела как свечка – так было в буквальном смысле слова. Спаслись от уничтожения почти исключительно корабли эскадры Н.И.Небогатова, входившей в эскадру Рождественского, сдавшиеся в плен.

Спустя многие десятилетия советские военные историки утверждали, что существенных тактических ошибок командование эскадрой не допустило, а мужественные российские моряки превосходили японцев и в боевой подготовке: российская артиллерия вела более меткий огонь. Однако роковую ошибку совершили высшие военно-технические эксперты российского флота: русские пушки стреляли в основном бронебойными снарядами, а японские – зажигательными. Тогдашние же корабли, в большинстве имевшие стальные корпуса и усиленнно защищенные броней, несли, однако, значительную массу деревянных палубных сооружений и легковоспламеняющийся такелаж. Все это дружно и загорелось. Английские моряки, возглавлявшие фактически штабное и техническое руководство японского флота, еще раз подтвердили свою высочайшую квалификацию.

Всем стало ясно, что война Россией проиграна окончательно и бесповоротно.

Трезвомыслящим людям стало ясно и то, что России теперь не избежать катастрофической революции, если ее правительство не предпримет экстренных шагов.

Только теперь, в конце мая 1905 года, Вильгельм II понял, что судьба Франции оказалась в его руках – Россия совершенно ничем не могла помочь своей номинальной союзнице. Но Вильгельм понял и другое: Россия, охваченная революцией, является, в силу непрогнозируемости происходящих в ней событий, гораздо более неудобным соседом для Германии, чем прежняя могучая Россия, соблюдающая свои обязательства перед Францией. И Вильгельм предпринял в мае-сентябре 1905 года сложнейший дипломатический демарш, до сих пор по достоинству не оцененный историками.