– Но теперь вы прежде всего преданы Сеймурам, а не Паррам, – посмел заметить я.

– Оба семейства служат реформе. А последовал за вами я, брат Шардлейк, чтобы сказать вам то, что, я думаю, вам следует знать. Лорд Парр сдает. Когда я уходил, то не знал, насколько он болен, но теперь хочу сказать вам, что если ваше участие в делах королевы продолжится – а мне известно, что вас вызывали на Тайный совет, – вы должны полагаться не только на его, но и на собственные суждения. – Уильям посмотрел на меня убедительным взглядом.

– Я видел сейчас, что он не совсем здоров, – тихо сказал я.

– И на него давит все… – Сесил протянул руку вперед, к исчезающей вдали кавалькаде. – Все это. У него много дел в Хэмптон-Корте, королева играет значительную роль в церемониях.

– Я знаю. Я буду там в понедельник.

Уильяму не было нужды догонять меня, чтобы сказать все это.

– Спасибо, брат Сесил, – сказал я ему.

– Если услышу что-нибудь полезное для вас или для королевы, я вам сообщу.

– Как вы думаете, что случилось с ее книгой?

– Лорд Парр считает, что ее уничтожили.

– А вы?

– Я не знаю. Знаю только, что момент, когда консерваторы могли бы использовать ее с максимальной выгодой для себя, упущен. Теперь ветер сильно дует в другую сторону. Может быть, поняв это, похитители уничтожили ее. – Мой собеседник покачал головой. – Но, пожалуй, мы никогда этого не узнаем.

Мы поехали дальше, разговаривая о церемониях и о последующей королевской поездке. Очевидно, из-за здоровья короля она продлится недолго – он лишь остановится в Гилдфорде на пару недель. Мы расстались в начале Чансери-лейн.

– Эта тайна еще не разгадана, – сказал я. – Если услышите что-нибудь, пожалуйста, сообщите мне.

– Клянусь, сообщу, – пообещал Уильям.

Направившись по Чансери-лейн, я подумал: да, сообщишь – но только при условии, если это будет на пользу как Паррам, так и Сеймурам.

Я вернулся домой, мучительно чувствуя пот на лбу под шляпой и сержантской шапочкой, и подъехал к конюшне. Теперь я поговорю с Тимоти.

Но мальчика в конюшне не оказалось. А Мартин и Агнесса, наверное, занимались чем-то в доме. Я устало спешился, снял оба головных убора и вошел в дом. И тут же услышал женский плач на кухне – отчаянные, мучительные рыдания. Я понял, что это Агнесса Броккет. Джозефина что-то тихо бормотала, а потом громко и сердито прозвучал голос Мартина:

– Божьи кости, девочка, оставь нас в покое! Не смотри на меня своими коровьими глазами, глупое создание! Убирайся!

Джозефина с горящими щеками вышла в прихожую, и я тихо спросил:

– Что случилось?

– О, сэр, мастер и миссис Броккет… – Девушка осеклась, когда, услышав мой голос, из кухни вышел Мартин. Его квадратное лицо пылало злобой, но он взял себя в руки и тихо спросил:

– Можно поговорить с вами, сэр?

Я кивнул:

– Пройдемте в гостиную.

Когда дверь за нами закрылась, я сказал:

– Что такое, Мартин? Вы не сказали Агнессе о своем доносительстве?..

– Нет! Нет! – раздраженно замотал головой стюард, а потом более спокойным тоном сказал: – Это наш сын.

– Джон?

– Мы получили письмо от тюремщика в Лестере. У Джона опять отек легкого. Вызвали доктора, и тот сказал, что он, похоже, умрет. Сэр, мы должны поехать к нему. Агнесса настаивает, чтобы ехать сегодня же.

Я посмотрел на Броккета и, заметив отчаяние в его глазах, понял, что, невзирая на последствия, его жена поедет к сыну, и Мартин, который при всех своих грехах любил ее, поедет тоже.

– Когда послано письмо? – спросил я.

– Три дня назад. – Стюард безнадежно покачал головой. – Может быть, уже поздно. Это убьет Агнессу. – Я не ответил, и он сказал с внезапным вызовом: – Вы не можете нас удержать. Делайте что хотите. Дайте мне дурную рекомендацию, распустите по Лондону слух о том, что я сделал. Скажите всё людям королевы. Мне все равно, мы сегодня уезжаем.

– Мне жаль, что с вами такое случилось, – сказал я.

Слуга не ответил – он просто продолжал смотреть на меня безнадежным взглядом. Я задумался, а потом сказал:

– Я хочу заключить с вами сделку, Мартин Броккет. Отнесите еще одну записку в ту таверну – прямо сейчас. Сообщите в ней, что у вас важная новость и что вы будете в доме у Смитфилдской площади завтра в девять вечера.

Стюард глубоко вздохнул и повторил, еле сдерживаясь:

– Мы сегодня уезжаем.

– Я не предлагаю вам явиться на встречу. Явятся другие. Но чтобы запустить колесо, вы должны доставить записку, написанную вашей рукой, лично.

– И взамен? – вдруг дерзко спросил Броккет.

– Взамен я дам вам рекомендацию, расхваливая ваше умение и прилежание. Но не напишу, что вы заслуживаете доверия, поскольку вы его не заслуживаете.

– Я всю жизнь был честен, – ответил Мартин с дрожью в голосе, – пока действия Джона не довели меня до этого. Я мог бы не согласиться на роль шпиона, но я действительно никогда не уважал вас, мастер горбун… – злобно добавил он, но потом осекся, осознав, что чуть не зашел чересчур далеко.

Я спокойно ответил:

– Я тоже не уважал вас, Мартин, – вы высокомерный недалекий человек. С женой, которая слишком хороша для такого человека.

Броккет сжал кулаки:

– У меня она хотя бы есть.

В последовавшем молчании я снова услышал рыдания Агнессы. Мартин болезненно сморщился, и я тихо сказал:

– Пойдемте в кабинет. Напишите ту записку и отнесите ее. Когда вы уйдете, я напишу вам рекомендацию. А когда вернетесь, отдам ее вам. После этого можете убираться.

* * *

В кабинете я задумался: что наверняка заставит Стайса, а возможно, и Рича, прийти? В конце концов я велел Мартину написать:

Это должно сработать: лорд Парр рассказал мне про начинающие просачиваться слухи о присутствии Бертано. Рича это очень заинтересует.

Когда записка была написана и я ее одобрил, Мартин отправился в таверну, а я с тяжелой совестью написал ему рекомендацию. Мне подумалось, что этот человек может не доставить записку, а просто выбросить ее – впрочем, прежде чем он ушел, я снова предупредил его, что в этом деле замешаны очень высокие лица. Кроме того, я ощущал, что его гордость странным образом обеспечит выполнение этого последнего обещания. Джозефина тем временем отвела Агнессу наверх упаковывать вещи. Я стоял у окна гостиной, глядя на солнечную лужайку, полный грустных мыслей. Жена… Я бы хотел взять в жены королеву. Наверное, я немного повредился умом, как несчастная Изабель.