– Если бы нас хотели убить, у них была уйма возможностей, – заметила Рене.

– Не слушайте меня, – вздохнула Алли. – Я просто прокаженный подросток-изгой.

27

Ночь они провели в общественном палаточном лагере, предназначенном специально для зараженных. Справа и слева от сельской дороги торчали две громадные деревянные головы – они напоминали доблестных индейских вождей с печальными мудрыми глазами и в головных уборах из перьев. Над въездом был растянут баннер: «БОЛЬНЫЕ ОТДОХНИТЕ ЗДЕСЬ ВОДА ЕДА ТУАЛЕТЫ».

Спать улеглись под столами для пикника; дождь барабанил по доскам и капал на головы. Но тут были биотуалеты – немыслимая роскошь после целой недели, когда приходилось подтираться тряпками; и Джон порадовал Харпер, проспав всю ночь, глубоко дыша, а на худом морщинистом лице сохранялось выражение мечтательного спокойствия. Он проснулся только раз, когда она сунула спринцовку ему в рот, чтобы дать новую порцию антибиотика, – да и то лишь невнятно фыркнул и снова заснул.

Они оставались в лагере почти все утро – ждали, когда пройдет дождь. Он унялся к обеду, и потом идти было приятно. Прохладный ветер шуршал дубовыми листьями. Дневной свет играл на всех мокрых поверхностях и превращал паутину в сети, усыпанные алмазами.

Они шли по указаниям знаков «БОЛЬНЫЕ СЮДА» на север и на восток – в основном на север – мимо леса и озера. Однажды у дороги нашелся складной столик, где кто-то оставил миску с печеньем «Орео» в обертках, стальной кувшин с благословенно прохладным молоком и бумажные стаканчики. Домов поблизости не было видно. Столик стоял в конце грунтовой дороги, ведущей в лес.

– Свежее, – сказала Харпер. Она зажмурилась, чтобы лучше ощутить ледяной глоток. – Недавно выставили.

– Конечно, недавно. Они знают, что мы идем, – прохрипел Пожарный с носилок.

У Харпер чуть молоко не вылилось через ноздри.

Через мгновение они все стояли на коленях у волокуши. Джон оглядел их полуприкрытыми глазами. Подбородок зарос щетиной, щеки ввалились из-за худобы. Цвет лица был ужасен, а добрая улыбка вышла слабой.

– Я и сам бы не отказался от этого молока, сестра Уиллоуз, – сказал Пожарный. – Если это не повредит моему выздоровлению.

– Нет, конечно. Но примите еще и аспирин.

Просунув руку под затылок, Харпер приподняла ему голову, и Джон отпил несколько глотков из ее чашки. Харпер не сказала ни слова. Минут десять Алли и Рене говорили, перебивая друг друга, а Ник отчаянно жестикулировал: они все одновременно пытались рассказать историю последних полутора недель. Пожарный вертел головой, иногда кивал, сонно пытаясь слушать каждого. Харпер не могла сказать, много ли он понял, хотя Джон нахмурился, узнав от Алли, что они утром миновали Бакспорт.

– Вы вчетвером тащили меня до самого Бакспорта?

– Нет, – поправила Харпер. – Только Алли.

– Хорошо, что ваша костлявая британская задница такая легкая, – сказала Алли.

– Хорошо, что ты не знаешь, как сказать «нет», – ответил Джон. – Хорошо для меня. Спасибо, Алли. Я люблю тебя, девочка.

Алли терялась в эмоциональных ситуациях. Она отвернулась к деревьям, сжав зубы и пытаясь унять поднимающиеся чувства.

– Постарайтесь больше не оказываться на краю смерти, – сказала она, вновь обретя дар речи.

Они все выговорились одновременно, и настала благословенная тишина – только шуршал ветер в ветвях и чирикали птички. Харпер осознала, что держит Джона за руку.

– Может, попробуем раздобыть мне костыль, – сказал он. – Или что-то вроде. Не хочу больше вас обременять.

– Давайте не забегать вперед, – ответила Харпер. – Вчера в это же время я не думала, что вы доживете до утра.

– Так плохо?

– Приятель, – сказала Харпер. – Я думала, что вы истлели в прах.

– Ха-ха, – сказал Пожарный. – Неплохо, Уиллоуз.

28

Он проспал следующие двадцать четыре часа, проснувшись только раз – чтобы поесть. На ужин была холодная тушеная говядина, оставленная у края дороги в глубокой стальной кастрюле. Мисок не было, так что пришлось хлебать по очереди прямо из черпака.

Говядина была жирная – у Харпер даже голова закружилась, – соленая и клейкая. Порезанная морковка, и маслянистые куски мяса, и дымчатый привкус бурбона. И не страшно, что все холодное. Ничего вкуснее Харпер в жизни не ела. С большими кусками Джон справиться не мог, но глотал горошек и маленькие кусочки мяса; и когда Пожарный снова задремал, Харпер понравился его цвет лица.

На следующий день после полудня они оказались перед затяжным подъемом. Вдоль дороги росли густые дубы, так что двухполосная дорога пролегала под зеленым балдахином. Солнечный свет пробивался через колышущуюся листву, и зайчики плясали по шоссе. Подъем на холм вышел долгим, и потным, и утомительным, но он стоил того. На гребне деревья отошли вправо и открыли вид на мили, через луга и густые рощи. Харпер видела пасущихся коров и крыши ферм. А за всем этим раскинулся синий простор океана. Харпер глубоко вдохнула и будто бы почувствовала запах морской воды.

Джон не видел моря в просветах среди деревьев, когда они шли мимо Бакспорта, и попросил Алли развернуть его, чтобы он мог полюбоваться. Алли подняла его на волокуше почти вертикально, и он смотрел на поля, залитые золотым полуденным светом, и на глубокое синее море. Ветер откидывал его волосы со лба. Стоило Харпер посмотреть на него, так и тянуло поцеловать.

– Это парусник? – спросил Джон прищурившись. – Кто-нибудь видит парус?

Все начали приглядываться.

– Ничего не вижу, – сказала Рене.

– И я, – сказала Харпер.

Алли ткнула пальцем:

– Есть. Вон там.

– А видишь что-нибудь на парусе? – спросил Джон. – Красное пятнышко?

Алли вгляделась вдаль.

– Не-е-ет. А что?

Но Джон уже повернулся к Нику и спросил жестами, что тот увидел. Ник кивнул и ответил. Харпер не поняла.

– Что он сказал?

– У Ника глаза острее всех, – ответил Джон с ехидным удовлетворением. – Он тоже заметил красную искорку.

– И что? – спросила Харпер.

– Вы никогда не видели «Бобби Шоу» на воде, – сказал он. – Шлюп. А я видел. Ходил на нем пару раз, в тот год, когда работал инструктором в лагере Уиндем. На парусе нарисован красный краб.

– Нет, – сказала Рене. – Я поняла, куда вы клоните, Джон, но это точно не Дон Льюистон. Нет. Четыре недели прошло. Не знаю, сколько нужно, чтобы дойти под парусом из Портсмута в Нью-Гемпшире до Макиаса, но не месяц же.

– У нас случилось несколько заминок по пути, – мягко сказал Джон. – Может, и у Дона тоже.

Они молча постояли еще немного, а потом, не говоря ни слова, Алли развернула волокушу и тяжело двинулась вперед. Остальные по одному последовали за ней, осталась только Харпер. Она вглядывалась в даль.