лишь на словах – надпись на медали гласила: «Роберт Эдвин Пири, 1910 год. Вручено Королевским географическим обществом за арктические исследования в 1886–1909 годах».

Президент США Тафт включил хвалу Пири в свое декабрьское послание Конгрессу: «Беспрецедентное достижение американца, который достиг Северного полюса 6 апреля 1909 года, подтвержденное самыми известными экспертами-учеными… делает честь стране. Его уникальный успех получил всеобщее, полное признание научных и образовательных учреждений Европы и Америки. Я рекомендую Конгрессу наградить должным признанием великое достижение Роберта Эдвина Пири».

Лавры и почести сыпались к ногам Пири. Но до спокойствия было далеко. 29 декабря 1910 года кэптен Пири плакался в жилетку Хаббарда:

Вы можете признать как факт, что проводится жестокая и беспринципная, хорошо выстроенная кампания с целью моей дискредитации.

Мотивы ее, как я уже говорил Вам, состоят в том, что, если меня удастся дискредитировать, это реабилитирует большое число лиц, организаций и газет (по крайней мере, в их собственном представлении).

Три стороны-организатора этой кампании образуют «единый фронт»; в порядке их значимости (и, полагаю, активности) – это New York Herald, сам Кук и его друзья…

Herald была патроном и покровителем Кука, и хотя она молчала на эту тему с ноября прошлого года, Беннетт снова начнет активно действовать со всей своей беспринципностью, если почувствует, что имеет хоть малейший шанс дискредитировать меня, поскольку, если этого добиться, это не только подтвердит его правоту в той кампании лжи, которую Herald вела против меня прошлой осенью, но и будет сокрушительным ударом по человеку, которого Беннетт ненавидит, вероятно, больше, чем кого бы то ни было другого, – по Уильяму Рейку из Times…

Письмо Валентина Вуда

В книге Уорда «Миф о Пири. Исследование американской славы» и затем в книге Роулинса «Пири на Северном полюсе. Факт или фикция?» приводится письмо коммандера Валентина Вуда Хеншоу Уорду от 12 сентября 1934 года. Документ нельзя не назвать сенсационным. Вот он.

«Летом 1916 года, после окончания Военно-морской академии США, меня направили для прохождения службы на корабль “Северная Дакота” на военной верфи в Нью-Йорке. Мой отец – коммодор[263]… М. Л. Вуд жил тогда в “Арми энд нейви клаб” на 43-й или 44-й улице, напротив отеля “Элкс”.

Однажды днем, когда я собирался вернуться на свой корабль после посещения отца, он дал мне очень грязную записную книжку, страницы которой были сплошь в пятнах и сальных отпечатках. Так как я должен был по службе находиться на борту корабля до конца недели, он попросил меня проверить вычисления в навигационном рабочем журнале.

Когда на корабле у меня появилось время, я пересчитал около половины наблюдений, которые были сделаны при очень низких высотах [солнца], гораздо более низких, чем я когда-либо видел. Результаты наблюдений были плохо вычислены, полны ошибок, и к концу работы я был абсолютно уверен, что они сфальсифицированы. Я сказал отцу, что считаю большинство из этих данных “наблюдениями с батарейной палубы”, то есть сделанными в каюте или сфальсифицированными.

Тогда мой отец сказал мне, что записная книжка, которую я проверял, была рабочим журналом Пири. Это был тот журнал, который он передал на рассмотрение в Национальное географическое общество как подтверждение своих заявлений с астрономической точки зрения. Общество попросило адмирала ВМС США в отставке Колби Честера проверить вычисления. Адмирал Честер поверхностно просмотрел этот журнал и сообщил, что заявление Пири подтверждено вычислениями. Позднее, когда в Конгрессе появилась оппозиция, Общество попросило адмирала Честера еще раз проверить этот рабочий журнал. Так как адмирал Честер собирался уехать в Европу, чтобы получить какие-то права на нефть в Персии, он попросил моего отца изучить этот журнал и послать ему результаты этого изучения.

Отец написал адмиралу Честеру, что считает большую часть результатов наблюдений сфальсифицированными и что Пири и близко не подходил к полюсу.

Примерно через год после этого я был с отцом в Нью-Йоркском яхт-клубе, когда к нам подошел один знакомый и сказал: “У меня есть два билета на очень занимательный прием в Клубе исследователей, не хотите ли вы пойти?” Мой отец спросил: “Для кого устраивается прием?” “О, я совсем забыл сказать: там будет самый великий исследователь из всех – адмирал Пири”. “Хм-м, нет, спасибо, – сказал мой отец. – И этот ответ – от имени нас обоих”».

Последний абзац письма приводит Роулинс: «Я надеюсь, что эта история о реальном исследовании пропавшей записной книжки сможет определенным образом помочь завершить уже довольно полную цепь изобличающих улик, которую Вы так компетентно выковали»[264].

Опускаем страницу книги Уорда, посвященную биографии и безупречной карьере Валентина Вуда. Далее писатель рассказывает: «Почти год я продолжал надоедать коммандеру Вуду своими вопросами, пытаясь понять, не было ли в его повествовании преувеличения или предвзятости. Его история оставалась неизменной… Самым важным для меня – он несколько раз повторил это – было то, что он ругал самого себя, как “плохого свидетеля”. Он понимал, насколько сильным было мое желание получить точные детали, но он не позволил себе ни на миллиметр отойти от того, что он отчетливо помнил. Когда я попросил его описать журнал Пири, он принес извинения за то, что события затуманились в его памяти, так как прошло уже 18 лет: “Когда я увидел журнал и он поступил в мое распоряжение, я не знал, чей он, и, следовательно, я изучал его не так тщательно, как если бы мне сказали, что он принадлежит Пири. Сам журнал, как я сейчас смутно припоминаю, был записной книжкой в черном переплете, размером примерно 7×11 дюймов и толщиной около половины дюйма. В журнале было довольно много наблюдений… Образцы наблюдений, приведенные в конце книги ‘Северный полюс’, – это самые лучшие примеры полярных наблюдений, которые только можно было найти. Представьте себе все то же самое в грязи, потертостях и, по большей части, запачканное жиром, и вы получите полное представление о том, как выглядели страницы в записной книжке Пири”».

Валентин Вуд рассказал