Глава 14

Деннис Горан вошел в кабинет с самым деловым видом, но, обнаружив, что мы не одни, остановился, затем сделал несколько шагов вперед, узнал Кремера и снова остановился.

— О! — воскликнул он. — Я не хочу мешать вам.

— Вы нам вовсе не мешаете, — заверил его Кремер. — Присаживайтесь. Мы как раз беседовали о вас. Мне уже известно, как вы оказались здесь.

Учитывая обстановку и обстоятельства, включая трудную ночь, проведенную у нас, следует признать, что Горан держался довольно хорошо. Ему пришлось принимать мгновенное решение: следует ли и как именно менять сейчас свое поведение. Горан посмотрел на Кремера, затем на Вулфа и снова на Кремера.

— Я рад, что вы здесь, — заявил он.

— И я тоже, — кивнул Кремер.

— Прежде всего потому, — продолжал Горан, — что у вас могло создаться впечатление, будто мне следовало сообщить вам о разговоре между мною и миссис Фромм вечером в пятницу.

— Но вы уже рассказали нам о нем, — заметил Кремер, не сводя пристального взгляда с Горана.

— Да, но не полностью. Мне нужно было принять весьма трудное решение, я его принял, и тогда оно казалось мне единственно правильным, но сейчас я уже не уверен в этом. Дело в том, что миссис Фромм рассказала мне нечто об Ассоциации помощи перемещенным лицам, причем эти данные, если они станут широко известными, могут скомпрометировать ассоциацию. Она была президентом, а я юрисконсультом ассоциации, и потому все сказанное ею должно было рассматриваться как строго конфиденциальное. Обычно юрист не имеет права разглашать подобные сообщения, и мне пришлось решать, не является ли этот конкретный случай таким, когда интересы общественности превалируют над частными. И я решил, что ассоциация имеет полное право рассчитывать на мое благоразумие. В тот вечер, после обеда, миссис Фромм отозвала меня в сторону и сообщила нечто, буквально потрясшее меня. По ее словам, она получила информацию о том, что кто–то, связанный с ассоциацией, снабжает шантажиста или шайку шантажистов фамилиями лиц, нелегально приехавших в США, после чего эти несчастные становятся объектами вымогательств, что шантажистом или главарем шантажистов является некий Мэттью Бирч, что к этому делу причастен некий Иген и что…

— И вы сейчас адвокат Игена? — перебил Кремер.

— Нет. Я действовал под влиянием минутного порыва, а когда подумал, сказал ему, что не могу выступать в качестве его адвоката… Миссис Фромм также рассказала мне, что местом встреч банды шантажистов был гараж на Десятой авеню, и дала мне адрес. Она хотела, чтобы я приехал туда в пятницу около полуночи, сообщила, что слева от въезда в гараж имеется кнопка звонка, что я должен дать два коротких, один длинный и один короткий звонок, после чего спуститься в подвальный этаж. Она предоставила целиком на мое усмотрение, как мне вести себя с теми, кого я застану там, и особо подчеркнула, что самое важное — предотвратить любой скандал, который может скомпрометировать ассоциацию. Это было так похоже на нее — всегда заботиться только о других и никогда о себе!

Горан умолк, очевидно от волнения.

— И вы побывали там? — поинтересовался Кремер.

— Вы же знаете, инспектор, что нет. Как мы с женой уже рассказывали вам, я проводил миссис Фромм до машины, вернулся и лег спать. Я сказал миссис Фромм, что подумаю над ее сообщением. Вероятно, я решил бы поехать в гараж на следующий вечер, но утром стало известно о смерти миссис Фромм, и эта ужасная новость… — Горан снова замолчал, но после небольшой паузы продолжал: — Честно говоря, я надеялся, что вы найдете убийцу, и тогда станет ясно, что между преступлением и делами ассоциации нет никакой связи. Именно поэтому я и умолчал об этой части разговора с миссис Фромм. Однако прошло воскресенье, прошел понедельник, и я начал опасаться, что сделал ошибку. Вчера вечером я решил предпринять кое–что. Около полуночи я подъехал к гаражу и действительно нашел кнопку звонка, нажал ее, подавая сигнал, как мне сказала миссис Фромм. Я направился было к лестнице внутри гаража, чтобы спуститься в подвал, как на меня напал прятавшийся где–то поблизости человек и, угрожая револьвером, привел в маленькую комнату в подвале гаража. Внизу у лестницы стоял другой человек, тоже с револьвером. Я узнал его — это был Арчи Гудвин.

Горан кивнул мне, но я не ответил. Он продолжал:

— Мы с ним встречались здесь в субботу вечером. Гудвин велел еще одному человеку, тоже вооруженному, поставить меня к стене, что тот и сделал. Этого человека я видел вчера утром, когда он заходил ко мне в канцелярию, назвавшись Леопольдом Хеймом и…

— Знаю, — прервал его Кремер. — Вначале расскажите все о том, что произошло в гараже.

— Конечно, конечно, инспектор, как вам угодно!.. Вскоре Гудвин обратился к этому человеку, называя его Солом, и велел провести меня в комнату. Там уже было трое. Одному из них, которого Вулф назвал Игеном, он сообщил, что я адвокат и, возможно, возьмусь представлять его, Игена, интересы. Иген обратился ко мне с соответствующей просьбой, и я ответил согласием, хотя сейчас должен признаться, что поступил необдуманно. Не в качестве оправдания, а в качестве объяснения могу сказать, что, давая согласие, я, очевидно, не совсем еще пришел в себя. Со мной грубо обращались и угрожали оружием… разумеется, я категорически возражал против насильственной доставки этих лиц в дом Вулфа… Как бы там ни было, я согласился представлять Игена, приехал с ними сюда, и меня продержали здесь всю ночь. Я…

— Одну минуточку, — вмешался я. — Поправка. Никто вас здесь не удерживал. Я несколько раз предлагал вам уйти.

— Да, но вы задерживали их, а я был связан глупым обязательством, которое взял на себя. Я еще раз заявляю, что совершил промах и сожалею об этом. Учитывая все происшедшее в последнее время, я должен констатировать, что смерь миссис Фромм в какой–то степени может иметь отношение к делам ассоциации или к кому–то из ее сотрудников, и в этом случае я должен выполнять свои обязанности. Это я и делаю сейчас — вполне искренне, полностью и, надеюсь, с пользой.

Горан вынул носовой платок и вытер лоб, лицо и шею.

— Я не имел возможности привести себя в порядок утром, — извиняющимся тоном произнес он, что было наглейшей ложью. Рядом с гостиной у нас ванная комната, и ночью Горан несколько раз заходил туда. Если утром, видимо, еще не решив быть «искренним и полезным», не желая ни на минуту выпускать Игена из виду, он не захотел пойти умыться, —