«Слон», перышки «блазинпур», алюминиевые, «Наполеон» и 86-е»; В. Катаев — «синие с тремя дырочками, «коссодо», «рондо», «номер 86», «Пушкин» — с курчавой головой знаменитого писателя — и множество других».

В младших классах велась оживленная мена и купля-продажа перышек. Употреблялись они для игр, о которых рассказывает Э. Т. Кренкель: «Перышки выпускались десятками типов, с двухзначными и трехзначными номерами — от мягких или тоненьких до широких лопаточек рондо, позволявших писать с немыслимой сегодня витиеватостью. [В них]…можно было играть не только на переменах, но и на уроках, замаскировавшись спиной впереди сидящего. Вооружившись перышком, надо было одним движением перевернуть перышко другого игрока на спину — и оно тотчас же переходило в твою собственность. Карманы были всегда полны перьями всех фасонов и видов». В рассказе Б. Зозули герой вспоминает, как в училище он «играл в перья — старательно так нажимал на кончик, и перышко взвивалось и переворачивалось» [Катаев, Разбитая жизнь, 337; Маршак, В начале жизни, 570; Горный, Ранней весной, 110; Катаев, Белеет парус одинокий, гл. 30; Дорошевич, Иванов Павел, 17; Кренкель, RAEM, 23; Зозуля, Маленькие рассказы, Чу 23.1929].

ПР//18

Благотворительные базары в Старгороде… устраивались то в виде московского трактира, то на манер кавказского аула… — Ср. благотворительный базар с «избушками и павильонами» в «Анне на шее» Чехова. Аналогичный вечер с киосками в виде избушек и с дамой в костюме боярыни, продающей шампанское, упомянут в рассказе И. Бунина «Ворон». В московском Дворянском собрании в 1911 базар был оформлен как цыганский табор: дамы из высшего общества в роскошных цыганских нарядах, в масках гадали гостям в шатрах [Кривошеина, Четыре трети нашей жизни, 35]. Театрализованные благотворительные базары устраивались и при дворе, с императрицей и великими княжнами за прилавком [см. The Romanov Family Album, 100–101].

ПР//19

Он вынул из жилетного кармана сотенный билет, положил его на край скалы из бурого папье-маше и, громко сопя, отошел. — Ср. начало ухаживания богача Артынова за героиней в «Анне на шее»: «Не отрывая глаз с Ани, выпил бокал шампанского и заплатил сто рублей, потом выпил чело и дал еще сто — и все это молча, страдая астмой…» Сходные детали — благотворительный бал, буфет, сто рублей, отдаваемые влюбленным героем за бутылку шампанского — встречаем в рассказе Бунина «Натали» (1941, действие в 1890-е гг.).

ПР//20

…Следователь… с усмешкой ответил: «Це дило треба розжувати»… — Эта украинская поговорка входила в обиход начала XX века. Мы встречаем ее как заглавие и рефрен эстрадных куплетов [Н. Ленский, в кн.: Лира], а также в «Тихом Доне» М. Шолохова [1.3.23], где ее произносит Гаранжа, чья речь состоит из общих мест («Гора с горой не сходится» и т. п.).

ПР//21

Когда приступили к разучиванию арии Риголетто… баритон с негодованием заметил, что Ипполит Матвеевич живет с его женою, колоратурным сопрано. — Адъюльтер под видом музицирования — тема «Крейцеровой сонаты» Л. Толстого; ср. также рассказ Чехова «Живая хронология».

ПР//22

Скабрезные похождения Ипполита Матвеевича, а в особенности избиение в клубе благородного собрания присяжного поверенного Мурузи, закрепили за ним репутацию демонического человека. — Поступок Воробьянинова принадлежит к почтенной традиции (см. подвиги графа Алексея Буланова, ДС 12//11).

ПР//23

В письме он написал латинскими буквами только два слова: «Накося выкуси». — Выражение «накося выкуси», обычно с показом кукиша, часто употребляют персонажи Чехова: «Живите, живите, а уж насчет корма — накося выкуси! Хоть околевайте» [Нахлебники]; «— Накося! — сказал генерал с презрением и поднес к лицу его два кукиша» [Лошадиная фамилия]; «…Поднес к лицу начальства кукиш и предложил: «Вот, накося выкуси!»» [Осколки московской жизни, 1885, № 8].

ПР//24

На Александровском вокзале в Москве толпа курсисток, носильщиков и членов общества «Свободной эстетики» встречала вернувшегося из Полинезии К. Д. Бальмонта… Поэта осыпали цветами весны — ландышами. Началась первая приветственная речь… торжество… было омрачено выступлением неофутуриста Маяковского… — К. Д. Бальмонт приехал в Москву после кругосветной поездки 5 мая 1913. Проведя 7 лет в изгнании, он воспользовался амнистией по случаю 300-летия дома Романовых. Согласно газетной хронике, речей на вокзале полиция не разрешила, и «К. Д. Бальмонт бросал в толпу ландыши». Выступление В. Маяковского «от имени врагов Бальмонта» в Обществе свободной эстетики 7 мая вызвало отклики в печати; соавторы достоверно передают иронический вопрос Маяковского Бальмонту. Поэтические вечера Бальмонта — наряду с праздновавшимся в те же дни юбилеем царской династии — были одной из больших сенсаций года. [Бальмонт, Стихотворения, 33–34; Катанян, Маяковский, 47–48; Успенский, Записки старого петербуржца, 186–199].

ПР//25

…Ликующий стишок, принадлежащий перу местного цензора Плаксина: Скажи, дорогая мамаша, / Какой нынче праздник у нас, — / В блестящем мундире папаша, / Не ходит брат Митенька в класс? — Цензор Плаксин — реальная личность, жил в Одессе. Приводимые стихи написаны по случаю проездов императорской семьи через Одессу, а не к 300-летию дома Романовых (отметим всегдашнее сгущение соавторами признаков эпохи). За цитируемыми стихами (4-я строка в оригинале читается: Не едет брат Митенька в класс) следовало: Взгляни ты: как много народа / Из церкви сегодня идет!.. / А солнышко с ясного свода / Златые лучи так и льет!.. / И солнышко, дитятко, знает, / Что праздник великий настал, /Что нынче к нам Тот прибывает, / Кого Сам Господь нам избрал! [В память Высочайших Его Императорского Величества Государя Императора Николая II проездов через Одессу. Изд. Одесской городской управы, б.г.; приведено Я. С. Лурье в кн.: Курдюмов, В краю непуганых идиотов, 39–40]. Эти стихи «для городовых» соавторы вспоминают в фельетоне «Детей надо любить».

ПР//26

…Не воображал себе Ипполит Матвеевич… масляного «каганца»… — Каганец — «светильник в виде черепка или плошки, в которую наливают сало или растительное масло и кладут фитиль» [Макаров, Матвеева, Словарь…], очень древнее осветительное устройство. Не раз упоминается у Н. Гоголя; получил распространение в годы Гражданской войны и военного коммунизма. Издалека темь ночная / Тлеет каганцами [Э. Багрицкий, Дума про Опанаса]. «К стене был прибит каганец — довольно конструктивный прибор из темного железа… В каганец вставляли лучину, а когда она догорала почти до конца, от нее зажигали другую, защемляя держалкой. Огарок предыдущей лучины падал в деревянное корытце с водой, стоявшее на маленькой скамеечке под каганцом. Теперь, в век атома и спутников, странно сознавать, что я это видел своими глазами, что это было именно в моей, а не в чьей-либо другой жизни» [Шефнер, Имя для птицы, 281; действие в деревне, во время Гражданской войны].

Золотой телёнок

1930–1931

От авторов (А)

А//1

— Как мы пишем вдвоем?.. Как братья Гонкуры. Эдмон бегает по редакциям, а Жюль стережет рукопись,