Я вытащил из кармана его фотографию.

— Вот это из ее комнаты в колледже.

Но не успел я опомниться, как он стремительно выхватил снимок у меня из рук и изодрал его в клочки.

— Какое фото? — как не в чем ни бывало спросил он. — Не знаю я, о каком таком фото идет речь. А телку твою я в глаза никогда не видел.

Я откинулся на спинку стула.

Он зло глядел на меня.

— Проваливай отсюда.

— Я пришел сюда за тем, чтобы кое-что купить, — сказал я. — И без товара я никуда не уйду.

— Или ты сейчас же выметешься отсюда, или пеняй на себя.

Он снова почесал руки. Глядя на него, я понял, что больше мне все равно ничего узнать не удастся. Он не был настроен на разговор со мной, а заставить его говорить я не мог.

— Ну что же, ладно, — сказал я, вставая из-за стола и оставляя на нем свои очки. — Кстати, ты не подскажешь мне, где можно разжиться тиопенталом?

На мгновение глаза его округлились. Затем он переспросил:

— Чем-чем?

— Тиопенталом.

— Не знаю. Никогда не слышал. Я теперь проваливай отсюда, прежде, чем кто-нибудь из вон тех ребятишек у бара не настучал тебе по мозгам.

Я вышел на улицу. Было холодно; снова зарядил бесконечный, мелкий дождик. Я глядел на Вашингтон-Стрит и яркие огни других рок-н-рольных заведений, стриптиз-шоу и ночных дискотек: я подождал с полминуты, а затем вернулся обратно.

Мои очки все еще лежали на столе, где я их и оставил. Я забрал их и снова направился к выходу, не преминув по пути окинуть взглядом помещение бара.

Роман звонил куда-то из телефона-автомата, находящегося в углу.

Это все, что мне надо было узнать.

Глава четвертая

За углом, в одном из домов в самом конце квартала располагалась маленькая закусочная, обыкновенная замызганная забегаловка с самообслуживанием и высокими столами, за которыми едят стоя. Гамбургеры по двадцать центов за штуку. У забегаловки была большая застекленная витрина. Войдя в помещение, я увидел двоих девочек-подростков, жующих и хихикающих одновременно, парочку угрюмых бродяг в потрепанных непомерно длинных, едва ли не до пят, пальто. У одной из стен собрались трое матросов, они весело смеялись и хлопали друг дружку по спине, очевидно, оживляя в памяти подробности недавнего приключения или же планируя очередное. Телефон был у дальней стены.

Я позвонил в «Мем» и попросил разыскать доктора Хаммонда. Мне было сказано, что этой ночью у него было дежурство в отделении неотложной помощи; и мой звонок был тут же переадресован туда.

— Нортон, это Джон Берри.

— Что случилось?

— Мне нужна кое-какая информация из вашего архива.

— Тебе повезло, — сказал Хаммонд. — Ночь в целом спокойная. Всего-то одна или две рваные раны да парочка подравшихся пьяниц. Все. Так что тебе надо?

— Запиши, — сказал я. — Роман Джоунз, негр, примерно двадцати четырех или — пяти лет. Мне нужно узнать, не поступал ли он когда-либо в вашу больницу и не наблюдался ли в какой-нибудь из клиник. Мне нужны даты.

— Понятно, — сказал Хаммонд. — Роман Джоунз. Поступление в больницу и клинические обращения. Пойду гляну.

— Спасибо тебе, — поблагодарил я.

— Ты еще перезвонишь?

— Нет, я попозже сам заеду к тебе в отделение.

Тогда я еще не ведал о том, что в свете грядущих событий, это обещание можно было по праву считать самым выдающимся преуменьшением года.

* * *

Закончив разговор и положив трубку, я вдруг почувствовал, что хочу есть. И тогда я взял себе хот-дог и кофе. Я никогда не беру гамбургеры в подобного рода сомнительных заведениях. С одной стороны, потому что в них вместо нормального мяса могут положить дешевую конину, или крольчатину, или потроха или еще что угодно, главное, чтоб это можно было пропустить через мясорубку. А с другой стороны, еще и потому что, в подобной продукции обычно содержится столько болезнетворных микробов, что их, наверное, с лихвой хватило бы на то, чтобы перезаразить целую армию. Взять для примера хотя бы трихинеллез — по нему Бостон в шесть раз опережает среднестатистический показатель по стране. Так что излишняя осторожность не помешает.

У меня есть друг, и по специальности он бактериолог. Весь его рабочий день проходит в больничной лаборатории, где он и его коллеги занимаются тем, что культивируют микроорганизмы, вызвавшие заболевания у пациентов. Так вот, этот парень доработался до того, что его невозможно никуда затащить на обед, даже в такие приличные места как «У Джозефа» или «Локе-Обер». Он никогда не станет есть бифштекс с кровью. Он боится. Однако, однажды я все же попал на обед в его компании, и это на самом деле ужасно — пока мы ели горячее, он прямо-таки извелся, на него было жалко смотреть. А по выражению его лица не составляло труда догадаться, что именно в этот самый момент он представляет себе чашки Петри с кровяным агаром, и прожилками проросших крошечных колоний. И в каждом куске отправляемом в рот ему мерещится эти самые колонии. Стафилококки. Стрептококки. Грамотрицательные бациллы. Жизнь его безнадежно исковеркана.

И все же хот-доги в этом отношении не столь опасны — не намного, конечно, но все-таки — и поэтому я взял себе один хот-дог и кофе, отошел в сторону и встал у высокого прилавка, выбрав место у окна. Я ел и глядел на уличный людской поток.

Я вспомнил о Романе. Мне было не по себе от того, что он наговорил мне в баре. Но он торгует зельем, это однозначно; и очевидно, это нечто сильнодействующее. И это не марихуана — ее можно запросто купить на каждом углу, для него это было бы слишком просто. Промышленный выпуск ЛСД тоже прекращен, но вот лизергиновая кислота, служащая исходным веществом для получения требуемого наркотика, тоннами производится в Италии, и любой школьник, мало-мальски смыслящий в химии и запасшийся некоторыми реактивами и несколькими колбами из школьной лаборатории, запросто может самостоятельно довести этот процесс до конца. А получить псилоцибин и ДМТ даже еще проще.

Наверное Роман имеет дело с опиумом, морфином или героином. Это уже значительно усложняло дело — в частности, если вспомнить его реакцию на упоминание об Анжеле Хардинг или Карен Рэндалл. Я еще не мог предположить, какая здесь может быть взаимосвязь, и все же меня не покидало ощущение, что очень скоро я обо всем узнаю.

Я доел хот-дог и теперь просто пил кофе. В очередной раз бросив взгляд в окно, я увидел, как мимо по улице