За завтраком, обедом и ужином они разговаривали. Линда Николаевна рассказывала кое-что из своей богатой событиями жизни или отвечала Брокману, который расспрашивал ее о пустяках, касавшихся повседневного быта.

Раз они заговорили об окрестностях города, так сказать, о памятных местах и достопримечательностях. Но ничего примечательного в ближней округе не имелось, и тогда Брокман поинтересовался, куда граждане ездят в выходные гулять. Линда Николаевна рассказала о селе Пашине на берегу Клязьмы. Там на много километров тянется глухой лес, а за лесом лежат обширные, плоские, как бильярдный стол, поля – это бывшие торфяные разработки, ныне заросшие кустарником, а за ними дорога, а потом опять лес. До Пашина километров семь или восемь, ходит туда автобус от рыночной площади.

И вот на следующий день, во вторник, 23 мая, Брокман решил совершить первую вылазку – чтобы размяться, как он сказал.

Линда Николаевна завернула в вощеную бумагу половину сваренной курицы, сделала несколько бутербродов и налила в термос крепкого чаю. Она хотела положить все это в свой старый кожаный портфель, но Брокман сказал, что с портфелем неудобно, и она дала вместительную клеенчатую сумку.

Брокман взял с собой тяжелый железный секач, который Линда Николаевна употребляла для разделки мяса, а пока она ходила на кухню, он вынул из нижнего ящика стола коробку с батарейками и положил ее на дно сумки. «Спидолу» он тоже взял.

Полдень застал Брокмана в районе села Пашина, на опушке густого леса, километрах в полутора от шоссе.

Секачом он снял верхний слой земли в развилке между корнями стоявшего особняком дуба, вырыл глубокую ямку и положил в нее коробку с батарейками. Потом засыпал, уложил дернину на место, оставшуюся землю собрал на газету, отнес в сторону и разбросал.

Сколько он ни смотрел, разыскивая им самим только что заложенный тайник, никаких следов обнаружить не смог. Он сфотографировал несколько раз дуб и подходы к нему.

Отойдя от дуба подальше, он сел в тени, съел курицу, запил чаем из термоса и пошел по шоссе. Двухчасовой автобус привез его в город.

Больше Брокман ни разу не покидал дом Линды Николаевны. По-прежнему они вечерами занимались каждый своим любимым делом – она смотрела телевизор, он слушал радио, а за завтраком, обедом и ужином разговаривали о том о сем.

Однажды зашла речь о городе К., и Брокман спросил, нет ли там у Линды Николаевны родственников или друзей. Нет, таковых не оказалось. У нее нигде не было родственников, все давно умерли, а друзей она не заводила.

Тогда Брокман попросил объяснить, как можно на два-три дня устроиться с жильем в городе К., если человек не хочет идти в гостиницу. Линда Николаевна не была специалистом по этой части, но высказала предположение, что лучше всего потолкаться возле какой-нибудь гостиницы, там наверняка бывают люди из местных жителей, сдающих комнаты приезжим, так как в гостиницах любого города во все времена года постоянно висит табличка «Мест нет», и это служит газетным фельетонистам дежурной темой.

Из разговора Линда Николаевна поняла, что ее Иван (у нее, между прочим, язык не поворачивался называть Брокмана Иваном, и она утешала себя тем, что это, без сомнения, не его настоящее имя) не будет вечно сидеть в четырех стенах.

Движение наметилось в субботу, 27 мая.

Вечером, как всегда, Брокман через наушник слушал радио, а Линда Николаевна смотрела телепередачу. По окончании программы «Время» она выключила телевизор и пошла на кухню – ей захотелось чаю. Тут же к ней присоединился и Брокман.

Электричества не зажигали – еще горели над городом малиновые отсветы заката. Лицо Линды Николаевны в этом мягком, рассеянном, не дающем теней свете выглядело молодым, и Брокман вспомнил ее портреты, которые ему показывал Монах.

Он попросил ее прикрыть окно. Потом сказал:

– Завтра вам придется съездить в Москву.

– С удовольствием, – согласилась Линда Николаевна. По тону Брокмана она чувствовала, что начинается нечто серьезное, и обрадовалась.

– Вы знаете Большую Бронную улицу?

– Конечно.

Он назвал номер дома и продолжал:

– Войдете в подъезд. Там внутри над дверью, на уступе, будут лежать ключи. Возьмете их.

– И все? – весело удивилась Линда Николаевна. Она и в самом деле была готова к чему-то трудному, даже отчаянному.

Брокман не разделял ее повышенного настроения.

– Надо очень осторожно, – сказал он. – Возьмите сначала такси, покатайтесь. Оглядываться необязательно, но проверьте, чтобы никто за вами не шел.

– Вряд ли будут за мной следить. Я четверть века сижу в норке тихо-тихо.

– Я говорю про обратный путь тоже. Чтобы от дома на Большой Бронной за вами никто не пошел.

– Понимаю.

Вот таким образом Линда Николаевна послужила дополнительным предохранителем в цепи, так старательно оберегаемой от короткого замыкания.

Она привезла Брокману три ключа, завернутых в какую-то записку. Это было в воскресенье. А в понедельник, 29 мая, он велел ей отправиться в Москву и купить для него билет на поезд до города К. Линда Николаевна сказала, что можно взять и на самолет, хотя там тоже придется постоять в очереди, но Брокман настаивал на поезде, не объясняя при этом, что услугами Аэрофлота, который своих пассажиров обязательно регистрирует по паспорту, ему пользоваться нельзя.

Сезон летних отпусков уже набрал силу, и в железнодорожных кассах столицы было вавилонское столпотворение. Линда Николаевна уехала в девять утра, а вернулась в девять вечера с билетом на скорый поезд на 4 июня.

Она нашла Брокмана встревоженным и недовольным. Оказывается, без нее приходил какой-то человек.

Брокман был в своей комнате, когда услышал, как хлопнула калитка. Он знал, что у соседей в это время пусто – взрослые на работе, дети с утра убегают на речку, потому что стоит сушь и жара, а в пионерлагерь они уедут в июне.

Мужской голос негромко позвал: «Линда Николаевна! Линда Николаевна!» А потом, не дождавшись ответа, этот человек пошел в обход и по пути заглядывал в окна. Увидев наконец Брокмана, он поздоровался и извинился за вторжение. Вижу, говорит, все окна настежь, а никто не откликается. Поэтому решил посмотреть, не в саду ли хозяева. Когда Брокман сказал, что Линда Николаевна уехала по делам в Москву, человек просил передать, что приходили из редакции городской газеты. Одна машинистка у них в отпуске, другая заболела, так они хотели узнать, не выручит ли Линда Николаевна.

Ничего необычного в этом не было. К ней обращались с подобными просьбами не первый раз, и не только из редакции – нехватка машинисток в последние годы сделалась хронической.

Но этот довод не убедил Брокмана. Ему показалось, что посланец редакции был излишне любопытен – совал нос со двора во все комнаты, будто что искал.

Это тоже было естественно – ведь он искал ее. Линда Николаевна попросила описать внешность приходившего. Приметы не совпадали ни с кем из тех, кого она знала в редакции.