и стоял, погрузившись в розовые мечты и не сводя глаз с телефона, пока его не привел в чувство резкий звук в другом конце коридора. Ожил дверной звонок, и в его трелях не было ни намека на романтику.

Оуэн со стоном пошел открывать дверь. Вне всякого сомнения, явился Иган.

Но не успел Питер сделать и пары шагов, как у двери возникла фигура доктора Крафта. Убитый горем ученый старец, по всей видимости, сидел в засаде. Внушительный розовый анфас шефа полиции замаячил над седовласой Крафтовой головой.

— Сюда, сюда, — суетился доктор.

— Погодите! — выкрикнул Оуэн, но напрасно: Иган уже пытался войти в библиотеку.

Он налег массивным плечом на дверь, и предупреждающий возглас затерялся в треске разбухшего дерева. Дверь распахнулась, послышался глухой шлепок, а за ним — вой, полный исступленной ярости берсерка.

7. Поднять якоря!

Оуэн с ужасом понял: как ни крути, а часы снова надо переводить.

Стараясь исключить любой необязательный риск, он быстро-быстро подвинул длинную стрелку на скромные две минуты назад. Словно по волшебству прихожая опустела; гневный вопль растаял в воздухе. Оуэн, предельно озабоченный, а посему неспособный должным образом порадоваться, что на этот раз его не проволокло сквозь время, уронил часы обратно в карман. Его волновало лишь одно: как бы оказаться у двери прежде, чем ее откроет Крафт.

Раздался громкий звонок.

— Входите, входите, — сказал Оуэн, распахивая дверь. — Да-да, здравствуйте, Иган. Стойте, где стоите! Замрите и даже не моргайте. А теперь ждите.

— Но, Питер! — Встревоженный доктор Крафт топтался у него за спиной. — Этого джентльмена ожидает ваш дядя!

— Знаю, доктор. Просто потерпите. Позвольте мне все уладить.

Доктор Крафт пожал плечами и уставился в ту же точку, куда внимательно смотрел Оуэн. Все трое простояли около сорока секунд, ощупывая дверь библиотеки выжидающим взглядом. За ней раздались шаги, скрежетнула ручка, дверь протестующе заскрипела в набухшей дверной коробке и наконец распахнулась, после чего из библиотеки вывалился С. Эдмунд Штумм. Он бросил сердитый взгляд на собравшуюся в коридоре братию и удалился, сжимая в руке блокнот.

— Теперь путь свободен, — с облегчением сказал Оуэн. — Вперед! Но будьте осторожны, Иган. Умоляю, будьте осторожны! И аккуратнее с лампой.

С любопытством поглядывая на своего проводника, шеф полиции проследовал за ним по коридору. Оуэн нервничал все сильнее, и к тому моменту, как оба достигли цели — уничтоженного шкафа, — Иган уже начал бросать на спутника долгие задумчивые взгляды.

— Расскажите мне, Пит, что здесь случилось, — попросил он, осматривая разруху и рассеянно потирая подбородок.

Оуэн собрался было ответить (хотя уже изрядно устал от декламаций), но тут же сбился с мысли, услышав, как из коридора доносится тоненький прерывистый писк.

— Ох, черт возьми! — возгласил он. — Простите! — И выбежал из комнаты.

Писк исходил из висевшей на шнуре телефонной трубки. Оуэн подхватил ее и закричал:

— Алло? Алло?

— Питер! — Голос в трубке принадлежал Клэр, и она сердилась. — У тебя все нормально?

— Ну да. А что случилось?

— Это ты мне скажи, что случилось! Ни свет ни заря выдернул меня из постели, заставил притащиться в Лас-Ондас, а когда наконец удостоил звонком, то просто сказал «это Питер» и пропал, как будто так и надо! Такой грубости я не потерплю! Питер, ты… В общем, я вешаю трубку, чтобы не наговорить лишнего!

Так она и сделала.

— Ох! — с чувством произнес Оуэн, когда осознал, что произошло.

Он перевел стрелки назад, чтобы воспрепятствовать нападению Игана на дядю Эдмунда, и тем самым стер почти весь разговор с Клэр. Разумеется, она так и не узнала, что ей пора со всех ног бежать к драматургу.

В некотором смущении Оуэн набрал номер гостиницы «Лас-Ондас». Зазвучали размеренные гудки, и в тот же миг где-то за спиной С. Эдмунд Штумм принялся кричать что-то трудноразличимое, то и дело вставляя в свою тираду имя шефа полиции.

— Я руки на себя наложу! — в сердцах пригрозил Оуэн невесть кому и полез в карман, из-за расстройства забыв о потенциальной угрозе, таившейся в часах, которые были еще и якорем.

Быстренько прикинув длину отрезка времени, он перевел минутную стрелку.

В доме стало тихо. Телефонная трубка находилась там, где положено: на рычаге в стенной нише. Отдышавшись, Оуэн снова схватил ее и продиктовал телефонистке номер гостиницы. Когда Клэр наконец подошла к телефону, Оуэн уже придумал, что сказать.

— Клэр! — выкрикнул он. — Я безумно тебя люблю. Главное — не бросай трубку, как в прошлый раз! Умоляю, подожди! Возможно, мне придется отвлечься на кое-что жизненно важное, прежде чем я договорю, но ты дождись меня!

— Питер, это ты? — спросила Клэр. — Ну конечно я тебя дождусь. Что случилось, милый?

Оуэн снова повторил, что ей надо как можно скорее явиться в резиденцию Штумма. По-быстрому попрощался, сломя голову рванул к входной двери и оказался рядом с ней ровно в тот момент, когда в очередной раз прозвенел звонок.

Но теперь Оуэн оставался совершенно индифферентен, и у Игана сложилось впечатление, что взлом библиотеки в этом доме — самое заурядное явление, не вызывающее у жильцов никаких эмоций, кроме неодолимой скуки. Питер без приключений отвел Игана в библиотеку, а дядю Эдмунда выпроводил в патио, усадил в удобное кресло под зонтиком и оставил наедине с блокнотом, стараясь не думать о тех благополучно выкушенных им сочленениях временной цепочки, где Иганы ссорились со Штуммами. Когда в дверь снова позвонили (в тот момент Оуэн находился с Иганом в библиотеке), он сумел лишь застыть на месте, не сводя озадаченных глаз с шефа полиции, стиравшего со шкафа дактилоскопический порошок, и пытаясь понять, как Иган может одновременно быть в библиотеке и у входной двери и что произойдет, когда оба эти Игана встретятся.

Приложив значительные усилия, он собрался с духом и вспомнил, что не отматывал время назад и что в дверь звонит не Иган, а какие-то другие люди, после чего открыл ее и узрел пришествие Клэр с адвокатом.

Читатель, вне всякого сомнения, видел последний фильм с участием Клэр Бишоп, а посему нет никакой необходимости описывать ее внешность. Тогда, как и теперь, у нее были ангельские кудряшки, а бедра все так же беспечно покачивались при ходьбе. Адвокат же, судя по его виду, сумел перекинуть мостик через пропасть между человеком и юридическим сервомеханизмом, вследствие чего превратился в совершенно бескровное и бесцветное создание, чьи уста отныне предназначались лишь для изрекания суждений с интервалами, заданными дифференциальным анализатором в его черепной коробке. По сравнению с ним Клэр лучилась такой душевной теплотой, что Оуэн едва не сварился заживо.

Чувствуя,