Между тем, «странная война» на Западном фронте после 8-месячной паузы неожиданно завершилась ошеломительной победой немцев всего за каких-то шесть недель активных боевых действий. Вот тут-то и выяснилось, что Сталин жестоко просчитался, когда надеялся заманить Гитлера в ловушку длительной войны на истощение. Ситуация в Европе в корне изменилась. СССР внезапно оказался один на один с победоносной Германией, у которой уже не маячила за спиной, как это было прежде, французская армия. Наоборот, немалые ресурсы Франции и других оккупированных вермахтом европейских стран, работавшие ранее против немцев, оказались теперь в руках немцев. Оказалось, что в новых условиях думать надо было совсем не о вступлении в войну в удобное время и на выгодных условиях, чтобы решить ее исход в свою пользу. Речь шла уже о спасении своей страны от смертельной опасности, которая исходила от грозного вермахта, увенчанного ореолом непобедимости.

Любопытно, как сам Сталин в то время объяснял одну из основных причин впечатляющих успехов немцев. В своей известной речи на выпуске слушателей академий Красной Армии в Кремле 5 мая 1941 г. он заявил:

«Чтобы готовиться хорошо к войне — это не только нужно иметь современную армию, но надо войну подготовить политически.

Что значит политически подготовить войну? Политически подготовить войну — это значит иметь в достаточном количестве надежных союзников и нейтральных стран. Германия, начиная эту войну, с этой задачей справилась, а Англия и Франция не справились с этой задачей» [826].

Характерно, что он говорил это как раз в тот момент, когда в результате его грубых силовых действий на границах СССР вместо потенциально нейтральных стран появились союзники гитлеровской Германии, рассчитывающие с ее помощью восстановить статус-кво. Страна, благодаря его близорукой внешней политике, оказалась практически в полной международной изоляции. А его основным политическим и экономическим партнером была та самая Германия, руководитель которой к тому времени уже установил окончательный срок нападения на него же. Причем до наступления этого срока оставалось всего-навсего полтора месяц. Действия Сталина накануне Второй мировой войны и на первом ее этапе как нельзя лучше подпадали под меткое определение Энгельса:

«Это забвение великих, коренных соображений из-за минутных интересов дня, эта погоня за минутными успехами и борьба из-за них без учета дальнейших последствий, это принесение будущего движения в жертву настоящему «…» [827]. Вожди СССР никому не доверяли, отвергали любые компромиссы (а если и шли на них, то с сомнительными целями) и не старались дипломатическим путем найти для себя союзников в будущей войне или хотя бы обеспечить нейтралитет со стороны своих ближайших соседей. Они всерьез готовились воевать со всем миром. Советские теоретики своевременно определили, что война, которую могли навязать СССР империалистические державы, будет коалиционной, длительной и потребует максимального напряжения всех сил страны, сочетания различных способов ведения военных действий, применения новых средств вооруженной борьбы. Но реальные военные угрозы стране и ее вероятные противники были правильно определены только в начале осени 1940 г., через год после начала Второй мировой войны.

Военное строительство Вооруженных Сил СССР велось в соответствии с военной доктриной, содержание которой определяло политическое руководство страны. К сожалению, по мере усиления культа личности Сталина обсуждение проектов и предложений по дальнейшему их строительству приняло формальный, бюрократический характер. На деле все решала воля одного человека, под мнение которого подстраивались все остальные и критиковать которого не каждый мог решиться. Это сковывало творческую мысль наших видных теоретиков, а практика зачастую отставала рт теории. Так, в подготовке войск, штабов и командования всех уровней основное внимание уделялось организации и ведению наступательных операций. Оборону, как способ ведения боевых действий, на словах признавали, но допускали ее ведение только в оперативно-тактическом масштабе. Теории ведения оборонительных действий в оперативно-стратегическом масштабе уделялось неправомерно мало внимания. Органы управления и войска не были готовы к решению оборонительных задач в войне с сильным противником. А.А. Свечин был последним, кто осмелился заявить: «‹…› кто не умеет обороняться, не будет в состоянии й наступать; надо уметь с помощью прочной обороны создать предпосылки для наступления ‹…›» [828]. Труды Свечина не нашли отклика, а сам он был расстрелян. Такой способ решения теоретических споров был нередким в то время.

В предвоенные годы на съездах партии и заседаниях по случаю различных юбилеев всячески восхвалялась военная мощь страны. Присоединение без особых усилий новых территорий с многочисленным населением породило эйфорию от успехов. С высоких трибун заявляли о готовности на удар врага ответить тройным ударом, хвастались увеличением веса артиллерийского залпа стрелковой дивизии, но мало думали, как создать условия, чтобы этот залп точно лег по цели. В гарнизонах красноармейцы распевали песню «От тайги до британских морей Красная Армия всех сильней…». А командарм 2-го ранга Г.М. Штерн на XVIII съезде партии в марте 1939 г. заявил, что наши люди «сумеют, если им нужно будет отдать свою жизнь, сделать это так, чтобы раньше получить десять жизней врагов за одну жизнь нашего драгоценного человека». Ворошилов из президиума подал реплику: «Десять мало. Надо двадцать». Под аплодисменты всего зала Штерн согласился, попросив занести это в стенограмму съезда [829]. В действительности степень подготовки армии и страны к войне была далека от подобных хвастливых заявлений. Это выяснилось в ходе вооруженных конфликтов в 1939–1940 гг. и особенно после войны с Финляндией.

Были приняты меры по устранению выявленных многочисленных недостатков, в том числе и по перевооружению армии и совершенствованию оргструктуры войск. Но оснащение Красной Армии новыми видами вооружения и боевой техники во многом сдерживалось недостаточной развитостью промышленной базы страны. Несмотря на колоссальные усилия, вложенные в первые пятилетки, экономика страны оставалась архаичной, полной диспропорций и во многом неэффективной. Сказывались, конечно, обширные размеры территории страны и недостаточная развитость ее инфраструктуры, которые сдерживали развитие промышленности. Производительность труда по-прежнему оставалась низкой по сравнению с развитыми странами Европы. Несмотря на успехи в ликвидации неграмотности, общий уровень образования населения страны оставался низким, что обусловило низкую техническую культуру основной массы рабочих и служащих, а значит, и личного состава армии. Страна в промышленном развитии и технологическом уровне производства по-прежнему отставала от Германии, военно-промышленная база которой была значительно мощнее, чем советская.

Уже по планам первой пятилетки при создании индустриальной базы страны в первую очередь строили заводы, способные выпускать военную продукцию. Но даже имеющиеся возможности экономики не всегда использовались целенаправленно и с достаточной степенью эффективности. Например, на развитие военно-морского флота в СССР в 1934–1937 гг. предназначалось свыше 30 % всех ассигнований на боевую технику. Хотя было ясно, что создать флот, способный на равных противостоять вероятным противникам на морях, в ближайшие годы вряд ли удастся. На строительство дорогостоящих линейных кораблей и тяжелых крейсеров перед войной были затрачены огромные людские, финансовые и материальные ресурсы. Однако достроить их так и не удалось, поэтому эти средства, по существу, оказались выброшенными на ветер.