Джозеф направился прямо в кабинет председателя совета директоров Drexel Роберта Линтона и рассказал ему то, что он только что узнал от Когата. «О, черт», – произнес Линтон. Джозеф немедленно позвонил адвокатам в Cahill Gordon.

«Займитесь этим сию же секунду», – распорядился он.

Когат и его новые адвокаты сообщили Лаймену и Флюменбауму, что они намерены добровольно передать сведения о MacPherson правоохранительным органам. «Нет! – взорвался Флюменбаум. – Не делайте этого. Сами они никогда до этого не докопаются». Но Лаймен остудил его пыл. «Пусть делают то, что считают нужным», – покорно сказал он Флюменбауму.

Вера Джозефа в невиновность Милкена и тщательно продуманная защита, которую он выстроил на этом основании, рухнули в один дождливый вечер в конце ноября. Незадолго до окончания рабочего дня ему позвонил Кёрнин. Адвокат попросил о личной встрече для важного разговора. Джозеф должен был присутствовать на официальном ужине в центре города и сказал Кёрнину, что он, Джозеф, мог бы посадить его на выходе из офиса к себе в машину и поехать вместе с ним в центр. Джозеф, на котором были черный галстук и смокинг, проехал несколько кварталов до офиса Cahill Gordon и подобрал Кёрнина. Дождь к тому времени перешел в ливень. Вскоре они втянулись в транспортный поток.

«Похоже, что парни на Западном побережье занимались тем, чем не следовало бы», – сказал Кёрнин. Он перечислил все недавние тревожные разоблачения, сделав особый упор на учетных записях, подтверждающих махинации с участием Соломона. Он хотел, чтобы Джозеф осознал, что доказательства правонарушений есть, что их становится все больше, что они существенные и что они не имеют никакого отношения к Боски. Теперь, когда стена молчания вокруг Милкена дала брешь, число сотрудничающих с обвинением обещало возрасти. А у Drexel еще даже не было полной информации о результатах следствия, и она не могла получить ее от своих былых союзников из лагеря Милкена.

Джозеф задал несколько вопросов и поблагодарил Кёрнина за анализ. Доехав до места назначения, отеля «Марриотт маркуис» на Таймс-сквер, он вышел под проливной дождь. Теперь он был убежден, что Милкен – человек, опираясь на которого, он создал фирму своей мечты, – предал Drexel и 10 000 ее сотрудников. Пока Джозеф верил, что Милкен невиновен, он был готов ради него на все. Но он больше в это не верил.

* * *

Джозеф был не единственным, кто утратил веру в Милкена. В Лос-Анджелесе Дал встретился с Литтом в отеле «Фор сизонз». «Майку следует признать себя виновным, – сказал Дал, упомянув о собственных дискредитирующих показаниях. – Кто-то должен ему об этом сказать». Литт, вопреки обыкновению, не стал настаивать на невиновности Милкена.

«Только не я», – сказал Литт.

Такого желания, очевидно, не возникало ни у кого. Положение Литта в команде защиты Милкена было непрочным. То же самое можно было сказать о Williams & Connolly. После смерти Уильямса Paul, Weiss, потеснив Williams & Connolly, взяла руководящую роль на себя. Винсенту Фуллеру, которого Уильямс сделал своим преемником в деле Милкена, никак не удавалось достичь согласия с Милкеном и Сэндлером, отдававшими предпочтение Лаймену.

Фуллер, однако, решил, что кто-то должен взять непопулярную миссию – переговоры по поводу заключения сделки о признании вины – на себя. Кто-то, по крайней мере, должен был выяснить у государственных обвинителей, что для этого требуется. Ведя дискуссии с Кэрроллом, Фарделлой, Бэрдом и в итоге даже с Джулиани, Фуллер обнаружил, что сотрудники прокуратуры на удивление рассудительны, если учесть, какие средства уже были израсходованы на дело и сопутствующее паблисити. Они выдвинули идею о совместной материальной ответственности Милкена и Drexel в размере 1 млрд. долларов. Конечно, это была огромная сумма, но Милкен легко бы ее уплатил, особенно если бы по меньшей мере половину внесла Drexel, как, несомненно, и произошло бы. Но настоящая проблема была не в деньгах, а в сути предполагаемого заявления Милкена. Вначале Фуллер ратовал за заявление nolo contendere[106], потом предложил признание в одном преступлении. Обвинители дали понять, что их, возможно, устроит относительно скромное признание в двух преступлениях.

На Сент-Эндрюс-плаза воцарился осторожный оптимизм. Наконец-то появилась надежда на заключение сделки. Сотрудники прокуратуры полагали, что Милкен признáет себя виновным и будет сотрудничать, что выведет расследование на совершенно иной уровень. Была только одна проблема: обвинители не знали, пользуется ли Фуллер поддержкой других адвокатов Милкена, не говоря уж о самом Милкене. Поведение Милкена на людях и его высказывания ни в коей мере не свидетельствовали о его готовности к компромиссам или признанию вины. Не прибавляла обвинителям оптимизма и продолжающаяся «пиар» кампания в его защиту; прежде ничего сравнимого с ней по масштабам от лица потенциальных обвиняемых не предпринималось.

Лаймен постоянно получал всю необходимую информацию, но в Robinson, Lake не знали о переговорах Фуллера и продолжали категорически отрицать, что подобное развитие событий вообще возможно. После фиаско с «Балом хищников» «пиар» – кампания была переориентирована на восхваление благотворительной деятельности Милкена (так, например, был издан дорогой календарь, на страницах которого фигурировали лица, пользующиеся пожертвованиями из его фонда) и нападки на применение против Drexel RICO. Пресса всей страны запестрела публикациями написанных в Robinson, Lake критических писем и заметок на открытых редакционных полосах. В них, призванных вызвать сочувствие к Милкену, делался упор на то, что RICO лишает обвиняемого активов еще до суда. Robinson, Lake, помимо того, писала речи, которые Милкен должен был произносить в деловых кругах, и по-прежнему обеспечивала доступ к нему внушающих доверие репортеров – до тех пор, пока те не начинали задавать вопросы в связи с расследованием. О том, что КЦББ официально выдвинула обвинения против него и Drexel, Милкен узнал, давая интервью «Таймс».

Для манхэттенских судов характерно наличие в составе присяжных заседателей большого числа чернокожих, и Милкен начал искать поддержки у этой части населения. Его имиджмейкеры стали уделять больше внимания местным газетам, «Нью-Йорк пост», «Дейли ньюс» и «Амстердам ньюс», – изданиям, которые негры в силу определенных обстоятельств читают гораздо чаще, нежели «Уолл-стрит джорнэл» или «Нью-Йорк таймс». Основными связующими звеньями между Милкеном и негритянскими организациями были мэр Лос-Анджелеса Том Брэдли, глава Beatrice International и клиент Милкена Реджинальд Льюис и бывший муниципальный глава Манхэттена Перси Саттон. Они помогли Милкену познакомиться с Джесси Джексоном[107]. Вскоре после того как Боски спровоцировал расследование деятельности Милкена, Брэдли (который, согласно «Лос-Анджелес таймс», получил за участие в промилкеновской кампании свыше 70 000 долларов) назвал Милкена не иначе, как «этот гениальный, мужественный, дальновидный и твердо придерживающийся своих убеждений человек».