– Может быть, но его ответ показался мне более длинным. Что еще он сказал.

– Я слышал что-то вроде: «За ней стоят старшие и еще более старые, старые, как дождь, старые, как камень». Должно быть, он имел в виду богов.

Слова безумца вызвали у Тиамака зуд, хотя он и сам не понимал его причин.

– Я все еще не понимаю. Спроси у него имена старых существ.

Энгас бросил на Тиамака странный взгляд, но снова заговорил с заключенным. Заволновавшийся Ригган замахал руками и что-то очень быстро заговорил на эрнистирийском языке; Тиамак сумел узнать лишь одно слово – duircha, «тьма», и его сердце сбилось с ритма.

– Ему неизвестны имена, но он говорит, что их тени есть свет других миров и звезды являются их глазами. – На широком лице Энгаса появилось тревожное выражение. – Тиамак, мой гуляющий по болотам друг, откуда это существо могло узнать подобные вещи? Возможно, прежде он был священником или ученым? Но если так, что он делал на кухне Хейхолта?

– Король и несколько известных и благородных рыцарей работали на кухнях, – ответил Тиамак. – Не нужно недооценивать это место. – Но он не выглядел как человек, который склонен шутить. – Нет, определенно, Энгас, он сказал еще что-то. Я слышал слово «тьма». Что он имел в виду?

– О да. – Энгас кивнул. – Меня это также встревожило. Он сказал что-то вроде: «Я не знаю, почему они со мной говорили или кто они такие, но их безмолвные голоса есть истинные имена тьмы… – Теперь выражение его лица было не столько тревожным, сколько удивленным. – Однако подожди, почему эти слова кажутся мне знакомыми, мой дорогой друг?

– Потому что ты читал их вчера или позавчера. – В груди у Тиамака все похолодело. – «Истинное имя Тьмы составлено из безмолвных голосов» – так звучала точная цитата. Теперь вспомнил?

Широкое лицо Энгаса заметно побледнело, и, несмотря на промозглый воздух в камере, на лбу выступили капельки пота.

– «Истинное имя Тьмы…» Господи, да, теперь я вспоминаю – «…и Тьма сама есть сквозная рана в неслышных шепотах, и даже благочестивый человек теряет разум и свою бессмертную душу, когда они его призывают». Сейчас я жалею, что не являюсь более религиозным человеком, Тиамак, потому что мне не помешало бы утешение. Это слова Затворника Фортиса.

– Да, – практически шепотом ответил Тиамак, словно его мог подслушать кто-то, кроме тюремщика с пустым лицом. – Слова со страниц «Трактата». Спроси у заключенного, умеет ли он читать, Энгас.

Ригган смущенно покачал головой:

– Он говорит, что не умеет, – доложил Энгас.

– И я ему верю. Спроси, известно ли ему имя епископа Фортиса.

И вновь заключенный покачал головой, а потом заговорил, захлебываясь словами, и его лицо все сильнее искажал страх.

– Он его не знает, но говорит, что он любит богов и не хочет, чтобы его сожгли. Он сказал, что делал только то, что ему велели.

– Кто ему велел? – спросил Тиамак.

– Он говорит, Моррига, – ответил Энгас, выслушав заключенного. – Он утверждает, что леди с тремя лицами много лун шептала ему во снах, пока он не понял, что действительно призван. Он говорит, что не он один способен ее слышать, потому что в последнее время шепот стал громче. – Энгас сделал длинный вдох и судорожно выдохнул. – Ты знаешь, мне что-то перестал нравиться влажный воздух и запахи в этой камере, мой друг Тиамак. Я бы хотел уйти. – Он дал команду носильщикам, и они наклонились, чтобы поднять носилки.

Тиамак кивнул, но он знал, что услышанное здесь будет еще долго его тревожить.

Пасеваллес закончил дела с королем Саймоном, а также разобрался со скучными, но важными письмами, но у него оставалось еще больше часа до того момента, когда колокол Башни Святого Дерева призовет его на полуденную трапезу. Он решил воспользоваться неожиданной свободой и провести это время за чтением в своей комнате, находящейся наверху Резиденции, где его никто не потревожит. Но он успел добраться лишь до лестничной площадки третьего этажа, когда ему напомнили, что его тайное убежище перестало быть секретом для всех.

– Лорд Пасеваллес! Я так и подумала, что смогу найти вас здесь.

Он устал, был расстроен и встревожен и не в том настроении, чтобы флиртовать с Иделой, но он улыбнулся, глядя на нее, когда она поднималась по длинной лестнице.

– И вы меня нашли, миледи, – сказал он, когда она оказалась рядом. – Ваше высочество, вы истинная Гончая Любви, которая всегда настигает свою жертву.

Она быстро огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что они одни, и страстно поцеловала его в губы.

– Ну, раз уж я женщина и гончая, вам можно называть меня борзой, лорд-канцлер. И тут вы, вероятно, правы – я ваша сука и все сделаю по вашей команде.

– Ш-ш-ш! Миледи! Не так громко. – Принцесса сильно прижалась к нему, и на мгновение он испугался, что они свалятся вниз и покатятся по крутым лестничным ступенькам. – Пожалуйста, милая Идела, если вы хотите вести такой разговор, давайте хотя бы войдем в мою комнату, чтобы не оскорбить чувствительность тех, кто может нас услышать.

– Как скажете, лорд-канцлер. Приказывайте, я ваша служанка – любимое домашнее животное. – Но ее рука уже возилась с его пуговицами совсем не как рука служанки, и ему только и удалось, что мягко отвести ее пальцы в сторону.

– Достаточно, – сказал он. – Я рад вас видеть, дорогая принцесса, свет моего сердца. Но не здесь. Давайте поднимемся наверх.

– Как пожелаете, хотя тут нет никого, кто мог бы нас увидеть. Даже горничные редко сюда поднимаются. – Она отступила на шаг. – И раз уж я ваша служанка, вы должны меня наказать, мой дорогой Пасеваллес.

Он облегченно вздохнул, напряжение исчезло.

– Почему?

– Я забыла, что у меня есть кое-что, принадлежащее вам. – И она подняла руку, которая до этого момента была опущена. – Видите? Вы уронили его у лестницы, а я принесла сюда, на самый верх.

Он взял из ее рук сложенное письмо. Пальцы Пасеваллеса дрожали.

– Вы… это нашли?

– Да. Я видела, как вы уронили его, когда шла по коридору.

– Но печать сломана. – Он посмотрел на воск на письме, написанном на превосходном пергаменте из Пердруина. – Вы его прочитали?

На мгновение, всего лишь на мгновение, что-то промелькнуло в ее глазах – возможно, вина.

– Нет! Должно быть, оно открылось, когда вы его уронили. Я бы не стала читать ваше личное письмо, любимый!

– Вы не говорите мне всей правды, принцесса.

И вновь он уловил ее смущение.

– Очень хорошо. Нет, я его не читала, но не могла не заметить, что оно из Наббана. От лорда Друсиса, брата герцога. – Она приложила палец к губам. – Ш-ш-ш, не ругайте меня. Я никому не расскажу, но вы можете рассказать мне. Вы пытаетесь посодействовать заключению мира между ним и его братом? Хотите помочь королеве с ее миссией? – Теперь она улыбалась. – Вы можете поделиться со мной, любимый. Вы же знаете, я лишь хочу помочь вам сделать то, что хорошо для королевства. Ведь когда-нибудь оно будет принадлежать моему сыну.