– Ты оскорбляешь меня, – заметил Юрл.

Его клинки сверкнули одновременно со словами – один сверху, другой снизу, прощупывая, наступая. Валин парировал атаку и нанес быстрый ответный удар, который Юрл отбил с презрением.

– Ты сам – ходячее оскорбление, – продолжал он, начиная движение по кругу. – Валин уй-Малкениан, сын императора, командир звена кеттрал!

Он фыркнул.

– И подумать только, что в любой удобный для меня день я мог зарезать тебя как годовалого теленка!

Клинки снова со свистом устремились к Валину – атака «двойное крыло», которая в последний момент превратилась во что-то другое. Валин отклонился назад, пытаясь освободить место для ответа, и в тот же момент под его нижнее ребро вонзилась сталь. Рана не была глубокой, но первая кровь пролилась.

– Вот об этом я и говорю, – заметил Юрл, опуская верхний клинок, чтобы лениво показать им на нанесенную рану.

Валин ринулся было на открывшуюся брешь, но сдержал себя. Это была ловушка, в точности как тогда на ринге, в точности как на Западных Утесах. Вместо попытки пробить ослабевшую защиту противника, он сделал шаг назад, пытаясь не обращать внимания на кровь, струившуюся по его боку, пытаясь думать. Хотя раны и наносились клинками, но в любой настоящей схватке победа или поражение на самом деле происходят в уме. Слова Юрла настолько же участвовали в игре, как и работа его ног, все его подначки имели такое же тактическое значение, как и финты и обманные стойки. Там, на островах, Валин каждый раз стискивал зубы и пытался игнорировать его отвлекающие маневры, сражаясь в упрямом молчании, отказываясь дать себя вовлечь. «Вовлечь»… Валин едва не расхохотался, настолько смехотворным ему показалось это слово. Он бежал из Гнезда, бросив свое обучение и всю тамошнюю жизнь, чтобы прилететь сюда, разыскать Юрла и остановить его, чтобы сразиться в этой битве. Никто его не «вовлекал» – он сам очертя голову бросился во все это.

– Ты ведь понимаешь, что тебе конец, – сказал он, резким движением головы показывая через плечо, в направлении догорающих огней. – Твое крыло перебито. Эдолийцы все мертвы. Даже если ты убьешь меня, тебе все равно конец.

Гримаса исказила лицо Юрла.

– Что ж, придется ограничиться удовольствием выпустить из тебя кишки, – ответил он, текучим движением переходя к атаке «складывающийся веер».

Один клинок рассек воздух по диагонали снизу вверх, но это был финт – настоящий удар пришел снизу. Валин отбил его, но Юрл сумел передвинуться в освободившееся пространство, тесня его все дальше и дальше, осыпая ударами сверху и сбоку, изгибаясь в каких-то непонятных манджарских формах, которые Валин с трудом узнавал и с еще большим трудом блокировал. Атака, казалось, длилась несколько часов, и когда она наконец закончилась, Валин сам слышал, с каким надрывом дыхание вырывается из его груди. Ниже его плеча сочилась кровью еще одна рана.

– Я тебя убью, – проговорил Юрл, сплевывая на землю, – точно так же, как убил твою маленькую сучку там, в Дыре, когда Балендин с ней закончил.

– Так это был ты, – сказал Валин, чувствуя, как сердце превращается в кусок льда, готовый его задушить.

– Ну да, мы с личем, – пожал плечами Юрл.

Это были всего лишь новые слова, новая тактическая уловка, но внутри Валина вскипела волна бешеной ярости. Он оскалился, словно собирался прыгнуть на противника и вырвать ему глотку зубами. Горячая кровь бросилась ему в глаза, пульсируя отчаянным, убийственным биением.

– Жаль, что ее нет здесь, чтобы тебе помочь, – продолжал Юрл. – Может, мне было бы хоть немного интереснее драться.

«Ох!»

Воспоминание оглушило Валина, словно удар по лицу.

«Ох…»

Чувствуя ослепительную боль в плече и в боку, Валин передвинулся влево. Он терял кровь, а вместе с ней скорость. Следующая атака Юрла будет быстрой и мощной, что означало, что у Валина остался лишь один ход – и внезапно он понял, что это должен быть за ход. Тень улыбки Ха Лин промелькнула в его уме. Ему было всего лишь десять лет, когда она впервые спасла его, протащив весь последний участок долгого заплыва после того, как у него свело мышцы ног. Она держала его голову над колышущейся зыбью, попеременно ругая и подбадривая; ее острое детское личико было сердитым, упрямым и полным решимости. Это был первый раз, когда она вызволила его, но далеко не последний. И даже сейчас, после своей смерти, она не оставляла попыток.

С бешеным ревом Валин ринулся вперед, изображая выпад «бычьи рога». Это была отчаянная уловка, безумная атака, оставлявшая его открытым для любых парирующих ударов. Вот только для того, чтобы нанести парирующий удар, Юрлу потребовалось бы отступить назад, опершись на ногу, – на левую ногу. Летя вперед сквозь ночь с выставленными перед собой клинками, Валин вновь услышал тихий голос Ха Лин: «Я тоже успела нанести пару ударов… его левая лодыжка… ты можешь испытать его».

Лицо Юрла исказилось недоумением от неожиданного рывка. Сделанный им шаг назад был чисто рефлекторным, такие вещи вбивались в каждого из кеттрал на протяжении тысяч дней, проведенных на ринге: движение нарабатывалось, нарабатывалось и нарабатывалось, пока не оказывалось запечатлено в мышцах и костях. Его тело безупречно повиновалось навыку – текучим движением Юрл отодвинулся и припал к земле в стандартной низкой стойке, чтобы избежать «рогов» Валиновой атаки – хотя настоящая атака заключалась отнюдь не в «рогах».

Валин перекатился по земле, не обращая внимания на камни, скребнувшие по его ранам, и выхлестнул ногу в направлении согнутой лодыжки противника. Удар получился несильным, несбалансированным, плохо рассчитанным по времени, однако он пришелся как раз на тот момент, когда Юрл переносил вес на эту ногу, нагружая ее перед контратакой. Лодыжка хрустнула, Юрл зашатался, и его клинок скользнул мимо шеи Валина. Его лицо было искажено злобой и яростью, но за всем этим чувствовалась другая эмоция, и это было нечто новое – прекрасный, отвратительный росток страха.

– Лин рассказала мне, что ты был не единственным, кто наносил удары там, на утесах, – сообщил Валин, отползая назад и вставая на ноги.

Молча оскалившись, Юрл упал на одно колено, с трудом поднялся на ноги и снова поднял клинки, но неуверенно. Потом он повернулся и захромал прочь, в темноту, за пределы освещенного участка.

«Темнота, – угрюмо подумал Валин. – Это моя территория. С того времени, как я вышел из Дыры, темнота – мой дом».

Закрыв глаза, он почувствовал, как его омывают ночные запахи и звуки. Юрл был где-то там, не очень далеко. Валин чувствовал его запах – пот, кровь, сталь и за этим всем резкий, животный запах страха. Его губы растянулись в хищной усмешке. Гендран не одобрил бы его выбор – преследовать врага в темноте; но, с другой стороны, Гендрану не доводилось вкушать смоляную горечь черного яйца. Издав низкое рычание, Валин повернулся прочь от света и скользнул в безграничное царство теней.

Его окружали сотни запахов: камня, грязного снега, шепчущего из нависающих туч дождя. Тысячи потоков воздуха касались его кожи, шевелили волоски на его предплечьях и загривке. Каким-то органом чувств, который был ему доступен, хотя и непонятен, он различал вокруг себя десятки едва обрисованных форм, словно эхо предметов. Он ощущал камни у себя под ногами, скребущие по подошвам ботинок. Подняв перед собой обнаженные клинки, он медленно и беззвучно разворачивался, всматриваясь в окружающую темноту – медленно-медленно… Вот оно, в нескольких шагах от него – излучение тепла там, где не может быть никакого тепла. Дыхание. Тот же тошнотворный запах страха, вплетающийся в простой, суровый аромат гор.