– У нас всех есть свои излюбленные занятия, – отозвался Каден так, словно они обсуждали методы прополки огорода.

Балендин поморщился.

«Это не работает! – понял Валин. – Каден ничего не чувствует, ни страха, ни гнева!»

Он не понимал, как такое может быть, но по всей видимости, его брат не ощущал вообще ничего.

Затем, в мгновенной вспышке озарения, он понял, что сейчас произойдет.

– Каден! – начал он. – Тебе нужно…

Однако тот уже поворачивался к нему, вытаскивая свой короткий нож. Он занес его стремительным движением, одновременно с криком Балендина. Валин встретил взгляд своего брата – это ледяное, далекое пламя…

«Любви он тоже не чувствует, – понял он в тот момент, когда Каден яростным ударом опустил нож, как кувалду, ему на голову. – Ни скорби, ни сожалений…»

* * *

Каден опустил взгляд на окровавленное тело брата, лежавшее у его ног. Теперь, когда он находился глубоко внутри ваниате, все, чему учили его хинские монахи, оказалось настолько простым, настолько естественным, словно это последнее искусство привело в действие все остальные навыки. Каден захотел знать, где находится колодец лича, поэтому он спроецировал свой ум в его голову, полностью войдя в бешра-ан, пока вокруг гудел шум разговоров. Ему не составило труда определить, что лич черпал свою силу из эмоций – это казалось почти очевидным. После этого оставалось только ударить Валина так, чтобы он потерял сознание. Какая-то отдаленная часть его ума надеялась, что он его не убил; впрочем, это тоже послужило бы цели.

Каден снова поднял глаза на лича.

– Я убью тебя, – выдохнул тот с отчаянным, мечущимся взглядом.

Каден помнил, каково это – чувствовать страх, но лишь очень смутно; так вспоминаются события раннего детства, настолько далекие, что не знаешь точно, происходили ли они на самом деле.

– Это маловероятно, – отозвался он, поднимая свой арбалет и наводя его на грудь противника.

Он никогда не имел дела с этим оружием, но перед его внутренним взором встал сама-ан Валина, показывающего, как им пользоваться, поэтому он отвел предохранительную скобу и положил палец на спусковой крючок.

– Даже без колодца я все еще кеттрал! А ты всего лишь долбаный монах! Ты ни хрена не знаешь о…

Каден прищурился и нажал спуск. Механизм сработал так, как он и предполагал. Стрела вонзилась в грудь лича, и с воплем ярости и боли Балендин Айнхоа сорвался с невысокого уступа и исчез в бескрайней темноте ночи.

Каден повернулся к безвольно лежащему телу своего брата, встал рядом с ним на колени и приложил палец к его шее. Он не знал, как сильно надо бить – ему никогда прежде не приходилось лишать человека сознания с помощью рукоятки ножа, – поэтому он предпочел осторожность и ударил настолько сильно, насколько смог.

– Валин, – проговорил он, и его голос звучал холодно и отстраненно даже для его собственных ушей. Он дал брату сильную пощечину. – Валин, очнись.

Это заняло больше времени, чем он ожидал, однако спустя тридцать вдохов веки лежащего затрепетали, затем мгновенно поднялись. Валин рванулся вперед, схватил Кадена за запястья и опрокинул его спиной на щебень. Каден обмяк. Он понимал, что не может драться с кеттрал, по крайней мере не врукопашную, и мог лишь надеяться, что его брат поймет ситуацию прежде, чем убьет его. Валин, оскалившись, прижал его к земле, ища второй рукой поясной нож. Его глаза были в нескольких дюймах от глаз Кадена.

«Его глаза! Что-то выжгло весь цвет из его глаз!» – вдруг осознал Каден. До сих пор он не успел этого заметить из-за темноты и из-за того, что его внимание было занято Балендином и эдолийцами. Глаза Валина, которые всегда были необычайно темными, стали еще темнее. Теперь они казались выжженными дырами, из которых зияла пустота.

– Балендина больше нет, – сказал Каден спокойно, не обращая внимания на лезвие, внезапно оказавшееся возле его горла.

– Каден! – выдохнул Валин, окидывая взглядом окружающую темноту, шаря по земле в поисках одного из своих клинков. – Где? Куда он делся?!

Каден показал на свой арбалет.

– Я застрелил его. Он упал с края обрыва.

Долгое время Валин просто смотрел на него. Потом кивнул. Потом расхохотался.

– Пресвятой Хал! – воскликнул он и отодвинулся, освобождая Кадена. Он огласил ночь громким улюлюканьем. – Сладчайший Шаэль на палочке! Как тебе это удалось?

– Я прицелился, потом нажал на спуск.

Валин тряхнул головой.

– Да нет же! Эмоции! Меня годами тренировали для боя, и все равно – вся эта ярость, и страх, и прочее дерьмо… Каден! Ты даже сейчас выглядишь так, словно весь вечер читал скучнейшую книгу!

– Хинские монахи. Они обучили меня… некоторым вещам.

– Не сомневаюсь в этом, Кент побери!

Валин снова расхохотался и заключил брата в крепкие объятия. Каден не ответил на его жест.

– Разве нам не надо двигаться? – спросил он. – Я не очень уверен в нашей тактике, но насколько я понимаю, сейчас важна скорость.

Валин выпустил его.

– Ну-ну, не стоит из-за меня распускать такие нюни, – бурк-нул он.

Следующие несколько минут прошли в вихре активности: Валин шлепками приводил остальных в чувство, те поднимались, хватались за головы, потом принимались лихорадочно искать потерянное оружие – тени, мечущиеся среди темноты.

– Каден, – Валин махнул рукой, – ты полетишь со мной на птице. Это сейчас самое безопасное, особенно если Юрл вздумает вернуться. Талал, ты уже можешь достать до колодца?

Глаза лича все еще были подернуты мутной пленкой, но он сумел кое-как подняться на ноги.

– Я готов… идти с вами. Насчет… насчет кеннинга не знаю. Но идти… идти могу.

Валин посмотрел на Талала, потом в темноту, потом снова взглянул на лича, словно что-то взвешивая. Очевидно, придя к решению, он заговорил, и его голос звучал твердо:

– Ты остаешься здесь. И Тристе. И Гвенна.

– Черта с два! – вскричала рыжеволосая, делая шаг вперед.

– Гвенна! Сейчас не время! – одернул Валин. – Талалу досталось сильнее, чем ему кажется, и я не собираюсь оставлять его одного. Ты остаешься с ним.

Гвенна открыла рот, чтобы возразить, потом бросила взгляд на Талала, который стоял, обессиленно привалившись к валуну.

– Если вас там убьют, – прошипела она, оборачиваясь к Валину, – я приду туда и измолочу ваши трупы до полусмерти!

– Договорились, – сказал Валин.

И они побежали по короткому склону туда, где был привязан кеттрал.

– Пристегивайся! – прокричал Валин, показывая на ремни.

Каден сделал, как ему было сказано. Огромная птица подобралась и с мощным прыжком взмыла в воздух. В других обстоятельствах полет доставил бы ему одновременно чувство ужаса и радости, но сейчас, находясь глубоко внутри ваниате, Каден ощущал лишь спокойствие и отстраненность, как если бы он был всего лишь ветерком, треплющим края его одежды, или снегом на горных вершинах, или безмолвными облаками, проплывающими по небу.