не забывать одну вещь: нет возможности вернуться в ваше время. Ваш мир погиб и это произошло более двухсот лет назад.

Уэнтик наблюдал за ним, не выражая никаких эмоций.

— Думаю, я могу это понять, — произнес он, медленно выговаривая слова.

— Значит, вы понимаете какова природа того, что мы с вами сделали? Что мы осуществили некий переход во времени, чтобы заполучить вас?

— Да.

— Поздравляю вас. В университете на освоение теории этого перехода отводится целый семестр.

— Доктор Джексон, — сказал Уэнтик, — вероятно нам пора вернуться к главному пункту повестки дня. Вы собирались объяснить, почему я обязан работать на вас с этим газом беспорядков.

— Хорошо, — согласился Джексон. Он осушил свой стакан и направился к шкафчику приготовить второй.

* * *

— Вижу, вы взялись читать нашу доктринерскую историю, — сказал он, показав на тощий томик, лежавший на столе между ними. — Вы могли узнать из нее, что война разразилась в 1979 году. Это была страшная война, тотальная и последняя. В какие-то недели почти девяносто процентов населения мира было уничтожено или смертельно заражено. Из осколков этой бойни мы и отстроились заново.

— Война оставила наследство. Были не только уничтожены целые нации, стерты с лица земли города и полностью ликвидированы целые расы, но остались еще побочные эффекты, которые по сей день, двести лет спустя, несут хаос нашему миру.

— Это радиация. Мы не имеем возможности сказать сколько было взорвано ядерных запасов или какое количество радиоактивных веществ оказалось разбросанным на планете. Но нам известны ее остаточные воздействия и если бы вы побывали со мной в некоторых районах земного шара, то могли бы удостовериться собственными глазами. Помните Америку? Помните богатейшую, самую могучую нацию на Земле? Страну свободы? Там теперь нет ни одной живой души. Там самая высокая радиация в мире. Придет день и мы, вероятно, попытаемся снова колонизовать эту землю, но пока рано.

— Далее вирусы и микробы. К счастью их воздействие было краткосрочным и теперь мы живем, не рискуя им попасться. Но я могу сводить вас в ботанический музей и показать листья обертки кукурузного початка полутораметровой длины и обыкновенные фрукты вроде яблок и бананов, которые выросли на своих деревьях, но отравят каждого, кто их съест. Могу показать фотографии новорожденных уродцев. Можно представить доказательство существования вирусов рака и всевозможных вторичных продуктов действия этой бактерии, выброшенной в атмосферу во время войны. То, что сами вирусы больше не могут сделать с нами, продуктом двухсотлетнего перекрестного опыления и высокой фоновой радиации, мы делаем с продуктами продуктов этих исходных вирусов.

— Так что с радиацией и бактериями мы теперь научились уживаться. С каждым годом их потенциал уменьшается и все, что нам необходимо, чтобы постепенно разделаться с ними, — терпение.

— С беспорядками мы ужиться не можем, потому что их потенциал с годами не снижается.

— В заключительной стадии войны противоборствующие стороны охватило отчаяние. По мере того как бомбардировки продолжались, а враг не переставал отвечать тем же, стали использоваться самые разные виды оружия, многие из которых не были испытаны. Среди них и то, что мы называем газом беспорядков. Его химический состав мы до сих пор досконально не знаем. Одна из воюющих сторон — и у нас есть основания быть уверенными, что это Соединенные Штаты — выпустила тысячи тонн этого газа в атмосферу над территорией противника. Если бы газ вел себя, как любой другой, то, сделав дело, должен был рассеяться. Но этого не произошло. Было в составе этого газа что-то такое, чего применившие его предвидеть не смогли. Вместо того, чтобы рассеяться, он собрался в облака, сохранив почти весь потенциал. Облака газа стали блуждать в атмосфере по воле ветров и вертикальных потоков.

Уэнтик перебил Джексона:

— Я прочитал в книге главу об эпохе Беспорядков. Что это было?

— То, что происходит, когда люди надышатся этого газа.

— Представьте сообщество, повседневное название которого определялось каким угодно его собственным выбором. Вполне вероятно превращение в норму нецивилизованного поведения, да и можно ли было ожидать иного? Не было почти никакой связи. Медленно, но верно дело шло к вырождению. И вот, драка здесь, изнасилование там, кто-то оказался психически больным где-то еще. Примерно через три дня оказывалось пораженным все сообщество и, в зависимости от того, какое положение дел принималось за норму, происходило что-то из трех возможных вещей. Люди, жившие по принципу "что потопаешь, то и полопаешь", могли объединиться и убивать слабейших; религиозно ориентированная группа могла впасть в полоумное идолопоклонение; воинственное сообщество могло организовать банды самотитулованных бдителей и пойти на мародерство, зачастую свирепое и кровожадное, против соседей. Вариации этих трех возможностей имели место в каждом конкретном случае, но всегда все сводилось к одному и тому же: беспорядки.

Хуже всего приходилось большим городам, серьезность беспорядков находилась в прямой зависимости от количества вовлеченных в них людей.

— Началось это, вероятно, с окончания войны в 1980 году и продолжалось до 2085 или 2090 годов. Только в последние тридцать лет этого периода происходившему была найдена причина и газ получил свой ярлык.

На протяжение девяностых годов прошлого столетия беспорядки резко пошли на убыль и началась эра Преобразований. Города заново населялись и перестраивались, мы развили нашу технологию и построили общество, которое некоторые из людей вашего времени могли бы принять за почти совершенное.

— Но беспорядки вовсе не прекратились. По неизвестной нам причине газ беспорядков стал менее активным. Вместо блуждания по миру по воле ветров, он собрался на высоте примерно трех тысяч метров над уровнем моря и ниже не опускается. Мы знаем, что он продолжает перемещаться над миром, но здесь в Бразилии он продолжает доставлять беспокойство только в горных частях страны или на плато.

— В таких, полагаю, районах, как Планальто, — заметил Уэнтик.

— Да, — согласился Джексон.

— Поначалу это нас не беспокоило, — продолжал он, — потому что основная часть хозяйства Бразилии всегда тяготела к океанскому побережью. Но народонаселение растет, а в высокогорных районах Бразилии сосредоточены величайшие в мире залежи полезных ископаемых, и у нас возникла необходимость иметь возможность работать и там. Но дело не только в этом. Мы ощущаем воздействие газа и здесь, в низине. Три-четыре раза в год, обычно весной или осенью, ветры приносят его на низинную территорию.

— Конечно, мы принимаем меры предосторожности, но это доставляет чертовски много хлопот.

Джексон поднял стакан ироническим жестом провозглашения тоста.

— Вот, собственно, и все, доктор Уэнтик, о том, почему мы хотим, чтобы вы поработали на нас. Вы изобрели этот газ, вы и должны его уничтожить.

Глава восемнадцатая

Уэнтик допил