Идя с Шерманом под ослепительными лампами к своему кабинету, Киллиан сказал:

— Вот у него, — он опять кивнул в сторону удалявшегося толстячка, — уж действительно проблемы так проблемы. Пятьдесят семь лет, заместитель директора школы, католик, ирландец, жена, детишки, а пойман на том, что приставал к семилетней девочке. Полицейский, который задержал его, говорит, что он сперва предложил ей банан, ну, и так далее.

Шерман не ответил. Неужто этот толстокожий хлыщ с его безграничным цинизмом действительно думает, что от такого сопоставления ему будет легче? Шермана передернуло. Показалось, будто судьба маленького толстячка — это его собственная судьба.

— Между прочим, заметили двух парней, что напротив сидели?

Шерман весь сжался. Господи, а с этими что?

— Одному двадцать восемь, другому двадцать девять, а были бы в списке Форбса «Четыреста богатейших людей Америки» — если бы их фирма публиковала годовые отчеты. Да, вот такие деньги. Они кубинцы, но занимаются импортом из Колумбии. Клиенты Майка Беллавиты.

Раздражение нарастало в Шермане с каждой секундой. Неужели этот хлыщ действительно думает, что своим беззаботным обзором местного паноптикума, своим небрежно-залихватским тоном он может польстить Шерману, заставить его почувствовать собственное превосходство над человеческими обломками, захваченными в грязный поток, льющийся по здешним коридорам? Вовсе я не выше их — слышишь, ты, самонадеянный, но безмерно невежественный дурак! Я один из них! Мое сердце с ними! Со старым совратителем-ирландцем… с двумя пышноволосыми кубинцами — распространителями наркотиков, короче говоря, он на собственной шкуре познал истинность поговорки: «Либерал — это консерватор, побывавший за решеткой».

В кабинете Киллиана Шерман сел и стал смотреть, как этот ирландский хлыщ сперва откинулся в кресле, а затем расправил, охорашиваясь, плечи под двубортным пиджаком. Он все сильнее раздражал Шермана. Но сам пребывал в превосходнейшем расположении духа. На рабочем столе у него валялись газеты. «Разделение труда в „мерседесе“: ОН СБИЛ, ОНА СБЕЖАЛА». Еще бы, разумеется! В его руках самое скандальное уголовное дело в Нью-Йорке.

Ну, так сейчас он его потеряет. Как бы это ему сказать? Хотелось просто выложить без обиняков, и все тут. Но слова сами собой выходили какие-то смягченные.

— Надеюсь, вы понимаете, — заговорил Шерман, — я очень недоволен вчерашними событиями.

— Ну, конечно, естественно! Отвратительно вышло, даже для Вейсса.

— Вы меня не поняли. Я говорю не о том, чему я, так сказать, фактически подвергся, я говорю о вашем…

Его прервал голос секретарши, зазвучавший из селектора на столе Киллиана: «Нийл Фланнаган из „Дейли ньюс“ по три ноль».

Киллиан качнулся в кресле вперед:

— Скажите, я перезвоню. Нет, погодите секундочку. Скажите, что я перезвоню через тридцать минут. Если он звонит не из редакции, пусть через тридцать минут перезвонит сам. — Потом Шерману: — Извините.

Шерман помолчал, мрачно глядя на хлыща, затем сказал:

— Я говорю о другом. Я о том, что…

Киллиан перебил его:

— Я не в том смысле, что в нашем распоряжении всего тридцать минут. Весь день ваш, если вам это нужно. Но я хочу перемолвиться с парнем из «Ньюс», с Фланнаганом. Он будет нашим противоядием…

— Что ж, замечательно, — проговорил Шерман как можно решительнее, — но тут возникла одна проблема. Вы заверили меня, что у вас особые связи в Окружной прокуратуре Бронкса. Вы сказали, что у вас заключен «контракт» с неким Фицгиббоном. Помнится, я даже выслушал целый трактат на тему «Банк Взаимных Услуг». В общем, поймите меня правильно. Я не склонен сомневаться в вашей квалификации правоведа, но…

Голос в селекторе: «Питер Фэллоу из „Сити лайт“ по три ноль».

— Запишите его телефон. Скажите, я перезвоню. — Шерману: — Кстати о яде. Вот и главная гадюка.

Сердце у Шермана затрепетало, запрыгало, потом успокоилось.

— Продолжайте. Вы что-то хотели сказать…

— Я не сомневаюсь в ваших юридических познаниях, однако вы дали некие заверения, на которые я наивно поддался и… — Он смолк, подыскивая нужное слово.

Тут же вклинился Киллиан:

— Вас обманули, Шерман. И меня тоже обманули. И Берни Фицгиббона обманули. То, что сделал Вейсс, непростительно. Так… не… делают. Так никто не делает.

— Тем не менее он так сделал после того, как вы сказали мне, что…

— Я понимаю, что вам пришлось вытерпеть. Это все равно как если тебя берут и швыряют в помойную яму. Но кое-что Берни все-таки удалось. Вейсс хотел устроить вообще мрак. Этот сукин сын собирался арестовать вас прямо дома! Ему нужен был арест на Парк авеню! Он спятил, спятил, спятил! Знаете, что он устроил бы, дай ему волю? Велел бы надеть на вас наручники прямо в квартире, потом отвезти в участок, чтобы вы там нюхнули как следует тюряги, потом вас сунули бы в фургон с сеткой на окнах, вместе со всеми этими скотами, и только после этого вы попали бы в Центральный распределитель, где прошли бы через то, через что прошли. Вот чего он добивался.

— И тем не менее…

— Мистер Киллиан, Ирв Стоун из Первого канала по три два. Звонит уже третий раз.

— Запишите номер и скажите, что я перезвоню. — Шерману: — Сегодня я должен поговорить с этими людьми, пусть даже мне нечего им сказать. Просто чтобы не отпугнуть их. Завтра начинаем поворачивать все в свою пользу.

— Поворачивать в свою пользу… — проговорил Шерман тоном, который должен был выражать горькую иронию.

Хлыщ не заметил. Упоение дружным интересом со стороны прессы было у него прямо на лбу написано. Мой позор — для него источник дешевой славы.

— Поворачивать в свою пользу, легко сказать, — недовольно повторил Шерман.

— Мистер Мак-Кой, — улыбнулся Киллиан, — я вижу, вы мне не верите. Ну вот, а у меня для вас новость. Вообще-то у меня для вас целая куча новостей. — Он нажал кнопку селектора. — Эй, Нина! Попросите сюда Куигли. Скажите, что мистер Мак-Кой здесь. — И Шерману: — Эд Куигли наш детектив, я про него вам рассказывал, он работал раньше следователем по особо важным делам.

В дверях появился высокий лысый мужчина. Тот самый, которого Шерман видел в слепящей приемной, когда впервые пришел сюда. На левом бедре, высоко, у самого пояса, — револьвер в кобуре. Белая рубашка, правда без галстука. Закатанные рукава, огромные ручищи. В левой руке серый конверт. Мужчины такого типа — высокие, костистые и крепко сбитые — в пятьдесят выглядят сильнее и опаснее, чем в двадцать пять. Широкие плечи слегка ссутулены. Глаза сидят глубоко под надбровными дугами.

— Эд, — сказал Киллиан, — это мистер Мак-Кой.

Шерман угрюмо кивнул.

— Рад познакомиться, — проговорил мужчина. И улыбнулся такой же мертвой улыбкой, как и в первый раз.

Киллиан спросил: