— Фотография при вас?

Куигли вынул из конверта листок бумаги и подал его Киллиану, а Киллиан передал Шерману.

— Это ксерокс, но чтобы добыть его… я даже не стану вам говорить, с каким трудом я его добывал. Узнаете?

Фотография негра в профиль и анфас, под ней цифры. Крупные черты лица, мощная шея.

— Похоже, это он, — вздохнул Шерман. — Тот, другой, поздоровее, который кричал: «Э! Помощь не нужна?»

— Блатной тип по имени Роланд Обэрн. Живет в микрорайоне имени Эдгара По. Сейчас сидит в Райкерс-Айленде, ждет решения суда по своему четвертому делу о распространении наркотиков. Совершенно ясно, что он договорился с прокуратурой о скидке в обмен на свидетельство против вас.

— Лжесвидетельство.

— Это никоим образом не противоречит принципам, которым до сей поры подчинялась жизнь Роланда Обэрна, — прокомментировал Киллиан.

— А как вы это все узнали?

Киллиан с улыбкой кивнул в сторону Куигли.

— У Эда среди людей в синей форме немало друзей, и кое-кто из лучших их представителей многим ему обязан.

Куигли лишь слегка поджал губы.

— А за грабеж он не привлекался? — спросил Шерман. — Ну, то есть за то, что он пытался сделать со мной?

— Вы хотите сказать — за нападение с целью грабежа? — уточнил Киллиан и хмыкнул. — Надо же, а я и не подумал. Это ведь как раз оно и есть — нападение с целью грабежа. Правильно, Эд?

— По-видимому.

— Нам пока об этом неизвестно, — сказал Киллиан, — но мы еще должны многое про этого сукина сына выяснить. Известное дело: заключенные — они что угодно засвидетельствуют, а на этом у Вейсса зиждется все дело, будь оно неладно! Только на этом основании вас и взяли под стражу!

Киллиан укоризненно закачал головой и долго не переставал. Шерман почувствовал благодарность. В первый раз ему намекнули, что искренне его оправдывают.

— Ладно, это была первая новость, — сказал Киллиан. И, обращаясь к Эду, продолжил: — Скажите ему теперь насчет миссис Раскин.

Шерман поднял глаза на Куигли, и тот доложил:

— Она уехала в Италию. Я проследил ее путь вплоть до дома, который она сняла на озере Комо. Это такой курорт в Ломбардии.

— Все верно, — отозвался Шерман. — В тот вечер, когда это случилось, она как раз оттуда возвращалась.

— Н-да, так вот, пару дней назад, — продолжал Куигли, — она уехала оттуда на машине с каким-то парнем по имени Филиппе. Мне про него известно только, что он «Филиппе». Вы не знаете, кто бы это мог быть? Лет двадцати-двадцати пяти, стройный, среднего роста. Копна волос. Одет панком. На вид симпатичный — во всяком случае, так про него сказал мой агент.

Шерман вздохнул.

— Это какой-то ее знакомый художник Филиппе Карацца или Карицци.

— Вы какое-нибудь еще место в Италии знаете, куда она могла поехать?

Шерман покачал головой.

— Как же вы все это выяснили?

Куигли поглядел на Киллиана, и тот сделал разрешающий жест:

— Расскажите ему.

— Ничего особенного, — сказал Куигли. Оказавшись в центре внимания, он не удержался от горделивой улыбки. — По большей части у таких людей имеется «Глоб экспресс». Ну, знаете, такая кредитная карточка. В центральной конторе на Дуэйн-стрит есть одна женщина, вроде как мой человек. К ним по компьютерным каналам стекается информация со всего мира. Я ей плачу сто долларов за справку. Не так уж плохо — ведь работы-то всего минут на пять. Ну, и ясное дело, эта Мария Раскин дважды отоварилась в магазинах того городка, в смысле Комо. Покупала одежду. В общем, я звоню нашему парню в Рим, он идет в один из этих магазинов, представляется служащим компании «Глоб экспресс», называет номер ее счета и говорит, что должен послать ей телеграмму для «уточнения кое-каких нюансов». Тем плевать с высокого дерева. Тут же дают адрес, по которому доставляли покупки, он туда едет и все проверяет. — Куигли пожал плечами, как бы говоря: «Для таких, как я, это проще простого».

Удостоверившись, что впечатление на Шермана произведено, Киллиан заговорил вновь:

— В результате у нас теперь есть выход на обоих действующих лиц. Мы знаем, кто их свидетель, и мы найдем вашу приятельницу миссис Раскин. Доставим ее сюда, даже если придется везти в ящике с дырочками для воздуха. И не смотрите так возмущенно. Я понимаю, вы свои сомнения толкуете в ее пользу, но по всем объективным показателям ее вряд ли можно считать вашим другом. Это самая серьезная передряга в вашей жизни, а ваша подружка — ключ к вашему спасению — берет и смывается в Италию с каким-то симпатягой по имени Филиппе. Это что же такое, а?

Шерман не удержался от улыбки. Однако в неизбывном своем самодовольстве немедленно решил, что поведению Марии должно быть какое-то безобидное объяснение.

После ухода сотрудника Киллиан сказал:

— Эд Куигли просто чудо. Такого замечательного частного сыщика нет ни у кого. Он… может… он может все. Типичный ирландец из манхэттенских трущоб, из той самой знаменитой когда-то Адовой Кухни. Пацаны, с которыми Эд по двору бегал, все стали либо головорезами, либо полицейскими. Полицейскими стали те, кого поймала на свой крючок церковь, те, в которых немножко прорезалось чувство вины. Но всем им нравится одно и то же. Всем им нравится бить морды и крошить зубы. Единственная разница в том, что, когда ты полицейский, ты делаешь это легально, и священник что-то одобряет, а на что-то смотрит сквозь пальцы. Эд был потрясающим полицейским. Страх наводил тот еще.

— Но как же он добыл фотографию? — Шерман глядел на листок с ксерокопией. — Это что — тоже какой-то из ваших «контрактов»?

— Это? Нуууууу. И думать забудьте. Такая информация, как тюремный снимок? Это настолько выше крыши — я в том смысле, что это уже за рамками «Банка Взаимных Услуг». Лишних вопросов я не задаю, но если я правильно понимаю ситуацию, это «Банк Взаимных Услуг» плюс обычный банк — типичная операция купли-продажи. Об этом забудьте. Да-да. И не благодарите. Выкиньте из головы.

Шерман снова сел в кресло и поглядел на адвоката. Пришел он сюда с намерением отказаться от помощи Киллиана, а теперь был уже не столь уверен.

Словно читая его мысли, Киллиан проговорил:

— Можно я вам кое-что объясню? Дело ведь не в том, что Эйб Вейсс попирает самое идею правосудия. — Самое идею. Что-то больно уж грамотно заговорил. В какие такие эмпиреи он мысленно устремился? — Может, и не попирает. Но данный случай не имеет с правосудием ничего общего. Это война. Это его битва за перевыборы, чертово кресло для него — вся жизнь. Так что когда пресса подымает вокруг какого-нибудь дела такую бучу, какую она подняла вокруг вашего, ему уже не до правосудия. Он сделает все, что от него потребуется. Я не к тому, чтобы пугать вас. Но происходит именно это — война. И я должен не просто обдумать линию защиты, я должен выработать стратегию компании. Не думаю, чтобы он взял ваш телефон на прослушивание, но право он такое имеет и вполне на это способен. Так что на вашем месте я бы никаких существенных деталей дела по телефону не обсуждал. По телефону вообще лучше от обсуждений воздержаться. По крайней мере, не надо будет думать о том, что существенно, а что нет.