– По закону вы имеете право на обладание этим кладом, – сказал он, – но… Как вы его сыщете? Наверняка ведь и до вас, милейшие, тут копали… Нашли?

– Нет, – ответила Юлия Николаевна. – Ничего не нашли, а в семейных преданиях упоминалось, что там была целая куча старинных бриллиантов. Может, во время Екатерины Великой они могли бы украсить руки торговки, но в нашем нищенском веке, согласитесь, их ценность безмерно возросла.

– Не спорю, – согласился Якоби, деликатно зевнув в румяную ладошку. – Только в успех поисков мне плохо верится… А как, господа, быстро свечерело. Не пойти ли нам спать?

– Пора, – охотно поднялся из кресла Паткуль.

– Стойте! – вдруг задержала их Юлия Николаевна, и горячечной рукой она долго массировала свой лоб. – Нет, нет, нет, – бормотала женщина, почти вдохновенная. – Я теперь начинаю догадываться, что нам делать. Ведь обо всем, что нас мучает, может рассказать сам маркиз…

– Какой? – удивился муж.

– Твой прадед. Иван Иванович, который уже попал в лексиконы и энциклопедии, как историческая персона.

Якоби задумался, а Паткуль сказал жене:

– Юлия, в уме ли ты сегодня? Иди в спальную, ложись и как следует выспись, чтобы к утру вся дурь из головы вылетела.

Мадам Паткуль обвела черными глазами мужчин:

– Нет, теперь я не усну…

Только сейчас сенатор Якоби догадался о том, что угнетает хозяйку дома, и вдруг он серьезно одобрил ее решение:

– Попробовать можно. Чем черт не шутит!

– Я вас не понимаю, – сознался отставной поручик. – Вы хоть объясните мне, что вы подразумеваете?

Юлия Николаевна четко и строго растолковала мужу:

– Нам остался последний способ – вызвать дух маркиза, и вряд ли покойник станет теперь скрывать от нас то место, где он зарыл драгоценности, паче того, что на том свете никакие бриллианты уже не нужны…

Именно в те годы было очень модно “столоверчение”, или общение с духами посредством спиритизма, и Якоби кивнул:

– Стоит ли удивляться? Английский профессор Оливер Лодж не сомневается, что эфир есть духовная среда, поглощающая души усопших, и вызвать из эфира своего предка возможно…

Спать уже расхотелось, от слов сразу перешли к делу.

Якоби, бывавший на спиритических сеансах, разграфил круг на бумаге, в центре его положили чайное блюдечко, вокруг которого хозяева и гость водрузили свои пальцы, а Юлия Николаевна, обратившись в угол потемнее, спрашивала:

– Иван Иваныч, это мы… не пугайтесь, мы плоть от плоти ваши потомки. Ваша светлость, мы ждем… явитесь! Умоляю.

Но морской министр, сохранивший свое имя в анналах истории и в “маркизовой луже” на морских картах, не желал покидать эфир, чтобы заглянуть в Романщину, блюдце даже не колыхнулось от нервической силы пальцев, и тогда Якоби сказал:

– Мы, конечно, жалкие профаны, а здесь требуется очень опытный медиум, ибо маркиз опочил не вчера, а очень давно. Так и быть – я поговорю с “навозным жуком”.

– А это еще что такое? – удивился Паткуль.

Якоби разъяснил, что в высшем свете Петербурга “навозным жуком” принято называть министра земледелия А. С. Ермолова, который изобрел телегу для удобной доставки навоза.

– Алексей Сергеич давненько связан с потусторонними силами, и он не откажет мне, если я попрошу его подсказать мне хорошего медиума. Мне как раз завтра надо побывать в городе…

Утренним поездом сенатор отъехал в Петербург, а через день-два, усталый, вернулся в Романщину, обмахиваясь шляпой:

– Ну и жарища сегодня. Поздравляю. Успех обеспечен.

– Да что вы? Уверены, Николай Борисыч?

– Вполне. Ермолов сказал, что в Царском Селе есть такой частный фотограф Анисимов, у которого немало поклонников в самом интеллектуальном обществе столицы. Недавно, говорят, ему даже во время сеанса удалось не только вызвать дух графа Бенкендорфа, но он даже заснял его на фотокарточку, а теперь торгует шефом жандармов по трешке за штуку… Вот и адрес этого Анисимова, только прошу вас, Юлия Николаевна, не афишировать свой визит, все должно быть шито-крыто.

– Не сомневайтесь в моей скромности…

Мадам Паткуль даже не позволила мужу провожать ее до станции Луга, но визит в Царское Село слишком затянулся, она не возвращалась день, два, три… пошел пятый день!

– Я начинаю волноваться, – говорил Владимир Паткуль сенатору Якоби. – Знаете, сама обстановка интимеса… гасят свет, голоса… шуршания… как бы чего не вышло!

– Не волнуйтесь, – утешил его Якоби, – Анисимов женат, и ни одна его клиентка еще не писала на него жалоб…

Наконец Юлия Николаевна вернулась, еще от калитки усадьбы она расстегнула жилет, сбросила шляпу и перчатки, решительно устремленная – вперед, вперед, только бы войти в дом.

– Не подходите ко мне! – крикнула она. – И чтобы никаких больше вопросов. Все скажу потом. Только не сейчас…

Женщина стремительно прошла в спальную, одним рывком опустила на окна плотные шторы, ничком рухнула на постель и мгновенно уснула как убитая.

– Странно, – заметил сенатор Якоби…

В доме все ждали ее пробуждения, Юлия Николаевна проснулась ближе к полуночи и вышла к чайному столу, оживленная.

– Ну, вот и все, – заявила она, – а маркиз Иван Иваныч шлет своим потомкам самый сердечный привет…

– Да не томи душу, – взмолился перед нею Паткуль. – Ответь главное: сообщил ли он, где зарыл фамильные сокровища?

Юлия Николаевна обвела всех просветленным взором:

– Да, конечно! Клад уже в наших руках.

– Слава Богу, – перекрестился Паткуль. – Хоть не даром ездила, а то ведь я тут с ума сходил! Нет и нет… Право, не знал даже, что и думать… Копать-то узнала ли где?

Юлия Николаевна объяснила, почему так долго задержалась.

– Оказывается, это все не так просто. Маркиз ни в какую не поддавался на уговоры Анисимова явиться перед нами, а когда его спросили по поводу клада, он даже бранился, употребляя при том некоторые… нефранцузские выражения. Наконец, когда я расплакалась, он сжалился и сказал, чтобы я срочно возвращалась в Романщину, он явится мне во сне и все расскажет. Вот я и спешила поскорее уснуть.

– Приснился он тебе?

– Почти сразу. Очень элегантный мужчина.

– Сказал?

– Да, ничего не скрывал. Теперь дайте бумагу и карандаш…

На чистом листе бумаги возник загадочный кружочек.

– Что это? – хмыкнул сенатор Якоби.

– Дуб.

От этого дуба карандаш вывел длинную прямую линию.

– А это что? – спросил муж.

– Т е н ь.

– Какая тень?