Она сползла по стене в углу и села, обхватив себя руками и раскачиваясь с округлившимися от ужаса глазами. Тут Кобро посмотрел на Палатазина и подошел к нему:

– Тебе нравится боль, засранец? Вставай!

– Не могу… – покачал головой Палатазин. – Нет.

– Она просто слегка укусила тебя, чтобы ты покайфовал. А теперь вставай на ноги!

Палатазин тяжело поднялся и снова упал на колени. Он ужасно ослаб и хотел теперь только одного: найти теплое местечко и уснуть.

– Как вы с этим мальцом сюда попали? Ты убил Таракана? Надеюсь, что да. Он все равно мне не нравился. – Его взгляд упал на рюкзак и брошенный молоток. – Принес с собой тяжелую артиллерию?

Он широко осклабился, клыки придавали его узкому лицу вид ходячей смерти.

– Ага, так и есть, принес. Мастер захочет узнать побольше о вас двоих. И теперь, когда Таракан мертв, Кобро может больше не беспокоиться ни о какой хрени. Эй, ты! – Он сверкнул глазами на скулящую девушку-вампира. – Ты тоже предстанешь перед Мастером! Поднимайся!

Кобро подтолкнул Палатазина ботинком под ребра и махнул пистолетом.

– Чувак, ты, должно быть, стосковался по боли, – тихо проговорил он. – И ты скоро ее получишь, как только Мастер выяснит, что ты натворил.

Он ухватил Палатазина за плечо и поднял на ноги. Палатазина пошатывало, от потери крови кружилась голова, он почти терял сознание. Перед глазами словно проплывали яркие пылинки, взрываясь разноцветными новыми звездами. Он все еще чувствовал себя обессиленным после укусов вампирши, но успел прижечь раны на горле, и теперь они мучительно саднили, и от них немного попахивало его собственной обгорелой плотью.

– Забери мальца! – приказал Кобро.

Палатазин нетвердыми шагами подошел к тому месту, где на полу свернулся калачиком Томми. Мальчик стучал зубами, глаза его были тусклыми, остекленевшими. Возможно, он впал в шок. Но тут Томми узнал Палатазина и не стал упираться, когда тот помогал ему подняться.

Ледяное копье голода пронзило Кобро. Он ощущал запах крови Палатазина, и от этого восхитительного аромата его бросало в дрожь, скручивало нутро с удвоенной силой. Он и при жизни был помешан на смерти, а сейчас ему требовалась человеческая кровь, чтобы заглушить нарастающую боль. Но при этом он понимал, что Мастер захочет посмотреть на этих двоих смертных, захочет узнать, как они пробрались в замок и откуда сюда пришли. Кобро надеялся, что Мастер наградит его за самообладание, когда допрос закончится.

– Наверх, – сказал он. – Мастер ждет.

XVIII

Первым в зал совета втолкнули Палатазина. Он застыл от ужаса и удивления, увидев короля вампиров – мальчишку с зелеными кошачьими глазами, сидевшего на столе. Принц Вулкан не выказал ни интереса, ни беспокойства, разглядывая его. Томми ошеломленно охнул, а потом Кобро завел в зал вампиршу, закрыл дверь и подтолкнул Палатазина вперед.

– Обнаружил этих двоих в подвале, – сказал Кобро. – Они проскочили мимо Таракана и, должно быть, убили его, потому что у этого мальца был посох, которым Таракан управлялся с собаками. А этот человек нес целый рюкзак кольев и молоток – целый арсенал, мать его…

Глаза Вулкана безжалостно прожигали череп Палатазина, но тот не пошевельнулся.

Сердце Уэса забилось как сумасшедшее, он медленно поднялся с пола и прошептал:

– Соланж?

Она бросила на него испуганный, дикий взгляд и шагнула назад. Рука Кобро змеей обвила ее талию. Она попыталась отодвинуться, отвернуться от Уэса, но Кобро со смехом схватил ее сзади за шею и заставил смотреть на пленника.

– Вот он, твой ненаглядный, детка. Нравится эта картина? Видишь вены под его кожей – горячую, сладкую кровь, бьющую сотней фонтанов? Такова жизнь, детка. Теперь и твоя жизнь тоже.

– Отпусти ее! – взвизгнул Уэс и дернулся вперед, но принц Вулкан остановил его одним взглядом.

Уэс услышал приказ в собственной голове, раскалывающий череп крик: «СЯДЬ!» У него не было другого выбора, кроме как подчиниться. Он неудержимо задрожал, слезы обжигали глаза. Он не смог бы выдержать еще раз ее взгляд, потому что в ней не осталось ничего от Соланж.

Палатазин заметил отца Сильверу, лежавшего на боку возле камина. Он не знал, как священник оказался здесь и почему решил прийти, но этот человек выглядел слабым, измученным и… да, он был очень близок к смерти. Как и все они. Сильвера поднял голову, но в его осоловелых глазах не мелькнуло даже тени узнавания. Голова снова повисла, он лежал неподвижно, словно раненая собака. Палатазин разглядел капкан, сжимавший ногу священника.

Тогда принц Вулкан – король вампиров, которого всю жизнь так боялся Палатазин, – распрямился и прошел к нему через зал, лицо вампира словно застряло между черной тенью и мерцающим оранжевым светом. Вулкан осмотрел саднящие раны на шее Палатазина с почти клиническим интересом, потом поднял взгляд и сказал:

– А ты знаком с нашим племенем. Да, знаком. Я вижу это в твоих глазах. Ты знаешь… меня. Как это может быть?

– Я знаю тебя, – ответил Палатазин, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал твердо.

Он оказался зажатым между пылающими глазами Кобро и Вулкана, голову наполнила огненная мука.

– Откуда?

– Я был маленьким мальчиком тогда… в Крайеке…

Лицо короля вампиров осталось бесстрастным, словно вырезанным из идеально белого камня. Палатазин представил, какие древние темные тайны лежат в глубине этих глаз, ужасные тайны из колдовской черной шкатулки самого Сатаны.

– Крайек, – кивнул вампир. – Да, я помню Крайек. А ты был одним из тех, кто убежал.

– Мой отец не убежал, – тихо ответил Палатазин.

– Твой отец? Как его имя?

– Эмиль Палатазин.

– Значит, ты пришел уничтожить меня за то, что я подарил твоему отцу вечную жизнь? Не думаю, что ему это понравится, как ты считаешь?

– Где… где он?

Принц Вулкан усмехнулся и прикоснулся к ранам на горле Палатазина. Тот отдернул голову.

– Разве ты не знаешь, в чьем присутствии находишься? – шепотом сказал Вулкан, словно холодный ночной ветер прошуршал по шелковой занавеске. – Я король. Величайший из всех, кого знал и будет знать этот мир. Я могу остановить время. Я могу… совершить любое чудо. Я могу покончить со смертью. Твой отец стал одним из моих слуг, в монастыре на вершине горы Джегер. О, не беспокойся, он в хороших руках. Как и все остальные. Графиня присматривает за ними. Но время так жестоко к человечьей породе, так ужасно жестоко. Передо мной стоит сын, который старше своего отца, который боится смерти, словно врага, в то время как его отец научился пользоваться ее дружескими услугами. И вот сын пришел, чтобы покончить со мной.

Он ухмыльнулся,