litbaza книги онлайнДетективыПреторианец - Томас Гиффорд

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 150 151 152 153 154 155 156 157 158 ... 163
Перейти на страницу:

— Понимаете, Монк, надо было побывать там, чтобы это прочувствовать…

— Но мне придется обойтись так, не правда ли? Вы там побывали, вы у нас писатель. Создайте словесный образ, опишите…

— Ну, понимаете, там черт знает что творилось. Нас с Сэмом и Стефаном быстро разнесло в разные стороны. Вы не представляете, что это было: снег, туман, распутица, дождь, осколки снарядов, дым, огонь, все кругом несутся куда-то, ищут свою часть, и эти безбожно огромные танки, я их видел, Монк, они, кажется, смотрят на тебя, будто лично тебя хотят раздавить — снаряды косят деревья, в воздух летят щепки, сучья, кора, иногда с деревьев сползает снег, это как тысячи лавин, Монк, людей осыпает, глянешь, не люди, а снеговики. Говорю вам, Монк, они перли на нас как вам и не снилось… В общем, я бродил там, не зная, куда деваться. Искал Стефана и Сэма и как-то оказался на обочине дороги, когда мимо проезжала колонна немецких грузовиков. Я будто стал невидимкой. Я так устал, что и не подумал прятаться, а им, видно, не было дела до одинокого штатского, остолбеневшего, как пень у дороги. Я, кажется, дважды или трижды проходил через Мальмеди — не помню, может и больше, а потом кто-то мне сказал, что Сэм прячется в тех развалинах, и я решил, что лучше подождать его… Хотелось увидеть знакомое дружеское лицо. Я поднялся по лестнице в какую-то комнатку с проваленной крышей. Мне слышно было, как солдаты поют рождественский хорал… Словом, я заснул, и вдруг хлопает дверь, кто-то что-то кричит, громко кричит, я испугался, подскочил, ничего не понимая спросонья, и тут кто-то выстрелил… Оказывается, в той же комнате спал какой-то солдат, крик его разбудил, и он застрелил кричавшего — это и был Либерман, а я — я подобрал немецкий пистолет, «шмайссер», и вот я схватил его и стал стрелять в стрелявшего, а потом стало очень тихо, и у меня случилось что-то вроде сердечного приступа, и тут Сэм — он шел за Либерманом — вошел и обнаружил нас всех… Вот как это вышло, Монк. Комедия ошибок. И трагедия тоже, само собой.

Вардан долго разглядывал Годвина, поджимал и выпячивал губы, словно стараясь вспомнить что-то основательно позабытое. В конце концов монокль вывалился у него из глазницы, и он развернул свою долговязую фигуру, сел прямо.

— Безусловно, трагедия для нашего Вечного жида, которому следовало бы зарыться поглубже где-нибудь в Клапаме или на Бэйсуотер-роуд и спокойно дожидаться конца войны.

— Вообще-то он жил в Белгрейвии, — сказал Годвин.

Монк молчал, не сводя с него взгляда.

— Ну, всякое бывает. Ему выпал неудачный день.

— Всякое бывает, — повторил Вардан. — Еще как бывает. Итак, это ваша история?

— Да, и, откровенно говоря, я намерен ее и держаться.

— Не сомневаюсь. И шли бы вы…

— Монк, это была ужасная ошибка…

— Да-да, я понял вашу мысль.

Северную часть Англии и Шотландию засыпало снегом. Нарушалось расписание поездов, местами образовались наледи, а в южной части страны и в Лондоне с неба там и здесь еще падали «Фау-2». Ремонт дома на Слоан-сквер шел ни шатко, ни валко, а жизнь в «Дорчестере» становилась утомительна. Дети очень старались приспособиться к новым и порой довольно стеснительным условиям, но ведь дети есть дети. Сцилла оправилась от травм, но зима и теснота тяжело сказывались на ней. Она не была занята на репетициях, съемки нового фильма были отложены до весны, и она чувствовала, что у мужа тяжело на душе. Спросишь, он покачает головой и уверит, что все в порядке, но ее он не мог обмануть. Для Годвина то было странное время: чувство облегчения перемежалось колебаниями. Облегчение относилось к совершенной наконец мести за Макса: исполнив это дело, он с удивлением поймал себя на том, что среди его чувств преобладает именно облегчение. Но оставалось еще навести блеск на тарелки: предстояло рассказать все Сцилле. Тайна была слишком велика, слишком долговечна, чтобы жить с ней наедине. Ему нужна была хоть одна душа на свете, с которой он мог бы разделить этот груз. И, конечно, этой душой была Сцилла. Но ему долго не удавалось остаться с ней наедине.

В начале февраля, вскоре после поминальной службы по Либерману, дело решилось само собой. «Фау-2» стали падать неуютно близко, и Сцилла с няней номер один решили, что детям будет спокойнее в доме леди Памелы на южном побережье. После смерти леди Памелы его использовали всего пару раз, чтобы провести там короткий отпуск, и теперь дом нужно было открыть и проветрить. Проводив нянь с детьми и горами багажа, Сцилла заметила, что ее совершенно не радуют пара предстоящих в ближайшие дни приемов.

— Нельзя ли и нам сбежать куда-нибудь? Чтобы никого, кроме нас? В гостинице все время люди кругом… Пожалуйста, Роджер, давай поедем в Стилгрейвс. Там холодно, все в снегу, и безопасно, и мы могли бы гулять… и ты рассказал бы мне, что у тебя на душе. Знаешь, я, кажется, догадываюсь, что тебя гложет.

— Сомневаюсь, — сказал он.

— Ты думаешь о конце войны. Это уже скоро, и все станет по-другому, весь мир. И ты думаешь, что мы будем делать тогда… и гадаешь, что я скажу, когда ты предложишь перебраться в Нью-Йорк…

Она усмехнулась довольно ехидно.

— Вовсе нет. Даже не близко к тому.

— Ага! Значит, признаешь, что что-то есть!

— Стилгрейвс — идеальное предложение. Едем.

— Давай ночным поездом. Может, застрянем в снежном заносе…

— Ты и думаешь по-киношному.

— Вот спасибо, дорогой.

— Ночной поезд. Как романтично.

— Это будет чудесно, Роджер. Только ты и я. Я так рада, что ты вернулся с войны, что снова дома. Правда ведь, война для тебя кончилась?

— Даю слово.

«Летучий Шотландец» отправился из Лондона под легким снежком — с полными трюмами и в готовности к любым штормам. После обеда они удалились в свое купе с бутылкой замороженного шампанского. Привычная, завораживающая вагонная качка, пробегающие огни, стонущий звон колоколов, затихающий вдали, постели с отворотами хрустящего крахмального белья…

Она лежала в его объятиях под теплым одеялом. Свет погашен. Окно затянуто изморозью. Пора было рассказывать. Так проще — в темноте, когда ей не видно его лица, когда голос сделает всю работу, нарисует ей картину его мыслей, его жизни, кодекса чести, давней затаенной потребности отомстить за Макса Худа. Он начал с рассказа о том, как рождалась их дружба с Максом в то парижское лето почти двадцать лет назад. Он напомнил ей о том, что она видела своими глазами, но не остановился на этом. Он рассказал ей об убийстве двух «фликов». Объяснил, что творили эти двое и почему их нужно было убить, и описал закаленные в крови узы, связавшие их с Максом. Нет, она не обязана была понимать, что значит такое братство: черт побери, Годвин и сам не вполне понимал, как оно возникло, не мог бы определить, с какого момента уже ничего нельзя было изменить, что именно в нем самом утвердило эти чувства, но суть в том, что узы существовали, что было, то было, и ей пришлось принять это как данность.

1 ... 150 151 152 153 154 155 156 157 158 ... 163
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?