И прекрасно, скажешь ты? Нужно радостно их приветствовать? Мы — рабы, брат мой, и должны помнить, что правители обычно принимают сторону правителей, и приход лугастинцев на Зеймур, несмотря на все их добрые намерения, дал бы такую силу мристи, что нам не пришлось бы и мечтать о том, чтобы вырваться из-под их гнета. Поэтому я ничего не сказала. Я просматривала карты день за днем и заявила, что не вижу никаких знакомых звезд и небеса мне совсем неясны. Наконец лугастинцы смирились с этим и оставили меня в покое.

Я была удовлетворена — теперь я увидела впереди какую-то надежду на то, чтобы остаться в этой чарующей цивилизации. Но до того, как мои мечты стали реальностью, обстоятельства изменились и Лугаст оказался потерян для меня навсегда.

Все случилось мгновенно. Я гуляла перед госпиталем и ничего не вызывало у меня подозрений. Я не могла даже предположить, что здесь меня поджидает опасность. Меня внезапно схватили и потянули под прикрытие кустов, зажав рот сильно пахнущей тряпкой. Я даже не сопротивлялась — так была ошарашена. Склонившееся надо мной лицо ужасало: бесцветная кожа, заостренные черты и безжалостные глаза, черные, волосы того же цвета. Это было мое последнее впечатление, затем я погрузилась во тьму. Проснулась связанная, на борту какого-то маленького транспортного средства, которое я быстро идентифицировала, как межзвездный корабль. Дисплеи вокруг меня демонстрировали чужие небеса. Неподалеку сидели трое мужчин: тот, который меня схватил, с чисто выбритым лицом и очень суровым видом, и еще двое, черты лиц которых казались мягче, — у того, кто управлял кораблем, была борода. Один из них заметил, как я шевельнулась, и локтем толкнул своего черноволосого товарища.

— Трофей просыпается, Сокуз, — подбодрил он товарища.

— А лугастинский патруль? — спросил тот.

— Мы от них ушли, — заверил его товарищ.

Мой похититель подошел ко мне и быстро рязвязал путы.

— Не дергайся, и все будет хорошо, — сказал он. — Ты говоришь по-браксински?

Я кивнула, все еще не в состоянии произнести ни слова от удивления и страха.

— Так они и сказали. Не нужно сопротивляться, мы вышли из лугастинского космического пространства и твое сопротивление ни к чему не приведет. Просто расслабься, наслаждайся прогулкой и все будет отлично.

Я снова кивнула. Меня охватила дрожь. Вот они, браксинцы — определенно безнравственные, понимающие войну только ради войны и не признающие правил существования человеческого общества, которое я начала уважать и любить. Но мой страх не удержал меня оттого, чтобы поесть, потому что я проголодалась, и позднее, усталая и ослабленная, я погрузилась в сон.

Похитители не отвечали ни на какие вопросы, но во всем остальном вели себя приемлемо и даже по-доброму. Мы много разговаривали; бесконечное молчание космоса нагоняло на них такую же скуку, как и на меня. Они были очень сильно ориентированы на секс, как я узнала из их языка. Мужчины задавали мне много вопросов относительно традиций на моей родной планете, на которые я отвечала, как могла. В отличие от лугастинцев они или предполагали, что я просто неспособна найти на карте свою планету, или их не интересовало, где она находится. Но мне никаких звездных карт не давали.

Их предводитель приказал меня похитить. Он услышал обо мне, решил посмотреть на меня собственными глазами и просто приказал меня схватить, прямо из-под наблюдения лугастинцев. На его планете живет двадцать три нации, они грубо разделяются по племенному прошлому, там также много холодных степей, все еще не освоенных цивилизацией. Двое астронавтов, более мягкие по характеру люди в компании похитителей, происходили из племен хиринари и дамбарре, и их нации поклялись в верности человеку по имени Харкур Великий, который объединил очень разную планету вокруг себя. Сокуз, черноволосый мужчина с глазами, сулящими гибель, относился к племени браксана. Некоторые из его расы служат этому харизматическому лидеру, но по большей части они ведут кочевую жизнь в Кровавых Степях, на огромной части суши, которая успешно охраняется от посягательств цивилизации на протяжении многих лет. Это жестокие, агрессивные и безжалостные люди, и по этой причине Харкур ценит их и отправляет для выполнения подобных заданий. Только браксан, заверил меня Сокуз, смог бы украсть меня прямо из-под носа моего конвоя, преодолев пол-территории враждебного Союза. Я слушала и наблюдала, и не видела причины сомневаться в его словах.

Но о своем правителе они мне ничего не рассказывали. Я сама с ним встречусь, тогда все и узнаю. Сокуз даже рассмеялся, когда я спросила о нем, что нисколько не уменьшило мой страх.

И я боялась. И еще больше испугалась, когда случайно подслушала разговор, не предназначенный для моих ушей.

— … прекрасно подойдет для развлечения, как ты думаешь?

— Думаю, кайм’эра будет очень ею доволен.

Прекрасно подойдет для развлечения… Значит, вот какая судьба мне уготована? Быть спасенной из одной тюрьмы, и сразу попасть в другую? Я задрожала, но виду не подала, что знаю все. Они ведь ничего мне не скажут, и лучше держать свои страхи при себе. Время покажет.

Как я могу тебе описать, Бейл, брат мой, чудесный дворец среди звезд? Мы не отправились на Бракси, а полетели на Беррос, небольшую планету, спасенную от запустения желанием Харкура там поселиться. Как правитель звезд, он считал, что для своего дома он должен избрать целую планету, и хотя планировалось приспособить под него их собственную луну, это пока оставалось в проекте, для осуществления которого потребуется много лет. До этого момента сойдет и крошечный Беррос.

Дворец и планета были единым целым и у меня нет слов, чтоб описать их великолепие. Со всей галактики, со всех уголков Бракси и его владений свозились богатства для Харкура, воина и государственного деятеля, который объединил разрозненные войной народы и дал им Вселенную. Но это были не яркие и безвкусные богатства мристи, от них болели глаза и только чувство жадности довольствовалось их кричащей роскошью; это были вещи, подобранные со вкусом, цвета которых радовали глаз. Везде горели ароматические палочки, комнату за комнатой во владениях кайм’эра наполняли тонкие ароматы; толстые мягкие шерстяные ковры и шкуры экзотических животных делали шаги неслышными, до них было приятно дотрагиваться. Богатство галактики было в искусстве, и Харкур собрал его вместе, сделав планету памятником славе человеческих достижений.

Меня наконец представили человеку, имя которого внушало мне такой страх. Он ждал в дальнем конце зала, в котором проводились церемонии, одетый не как государственный деятель, а как воин. Харкур стоял перед троном, а не восседал на нем, рядом с ним стоял другой браксан. Широкоплечий мужчина, с загорелой обветрившейся кожей, светлой. Харкур выглядел как варвар. Единственный знак царской власти — узкий золотой обруч, толщиной даже уже пальца — тянулся через его лоб и прижимал волосы к голове. Да, волосы! Их цвет был даже не браксинским, а сочным кроваво-красным, или цвета вина, и они блестели, словно металлические при тусклом освещении.