– Черт побери!.. – прошептал Чарльз.

Надо было рисковать. Он выставил вперед обе руки и, уже чувствуя, что падает, в последнюю секунду успел ухватиться за козырек над окном. От резкой нагрузки ладони пронзила острая боль; колени ударились о раму. Такой шум могли услышать даже в обеих Флоридах.

Он висел в воздухе, держась за козырек двумя руками, потом оторвал правую, осторожно опустил вниз и дернул раму. Она не поддалась. Он попытался еще раз с тем же успехом.

Заперто, чтоб его… Он дернул в третий раз, уже думая, что придется разбить стекло кулаком…

Рама приподнялась на дюйм.

Его левая рука скользила по козырьку, но он все еще держался за него, тяжело дыша, и продолжал другой рукой осторожно и медленно поднимать раму. Наконец она поднялась настолько, что он смог проскользнуть в сухую холодную темноту какого-то затянутого паутиной помещения. Закрыв глаза, Чарльз упал на колени, чувствуя, как дрожит онемевшая рука.

Он выждал, пока дрожь почти не прошла. Глаза понемногу привыкли к темноте, и он уже мог различить предметы вокруг – сундуки, старую вешалку для одежды. Это был обычный чердак. Бледное пятно в углу указывало на лестницу в нижнюю часть дома.

Снизу снова послышался смех, что-то неразборчиво сказала Гус. В ее голосе звучал гнев. Потом раздался звук удара. Гус выкрикнула что-то резкое, но второй удар заставил ее замолчать. Чарльз почти физически ощутил этот удар.

С трудом сдерживая ярость, он осторожно встал, надеясь, что не заскрипят половицы, и едва не ударился головой о балку потолка. Стянув перчатки, подышал на пальцы, сгибая и разгибая одеревеневшие пальцы. Потом расстегнул старую фермерскую куртку и достал из кобуры заряженный кольт.

Подойдя к лестнице, он начал медленно спускаться, останавливаясь на каждой ступеньке. Уже внизу пришлось потратить полминуты на то, что повернуть ручку. К счастью, дверь открылась бесшумно, и он выскользнул в теплый коридор.

Из кухни справа раздавались голоса, теперь звучавшие вполне отчетливо.

– Давно хотел спросить у тебя, Бад. У тебя женщина-то уже была?

– Нет, сержант, – ответил совсем молодой голос.

– Ну, мальчик мой, это мы сейчас быстро исправим, – хрипло усмехнулся первый говоривший.

Чарльз двинулся вперед, к кухне, прижимаясь спиной к стене.

– Ты когда-нибудь видел сиськи пышнее, чем эти, а, Бад?

– Нет, сэр.

– Хочешь взглянуть на них, пока мы не устроили тут настоящее веселье?

– О да! Еще как хочу, сэр! Сидите смирно, мисси…

– Убери от меня руки! – Чарльз был уже в ярде от двери, когда Гус выкрикнула это.

– Но-но, потише, мисси. Мне совсем не хочется наставить синяков такой славной маленькой южаночке, я просто собираюсь расстегнуть платье, чтобы посмотреть на эти пухленькие яблочки…

Дверь с треском распахнулась, и в кухню ворвался Чарльз с револьвером в руке. Так и есть – янки. Оба в штатском, значит разведчики, как и он.

Первым увидел его тот, что сидел ближе, – молодой голубоглазый парень со светлым пушком над верхней губой.

– Сержант! – закричал он.

Второй янки закрывал от Чарльза Гус, которая, очевидно, сидела перед ним на стуле. Плохо понимая, что делает, Чарльз резко шагнул вправо, чтобы увидеть, все ли с ней в порядке, тем самым совершив большую ошибку.

– Гус, ты…

И только тогда он увидел то, чего не заметил раньше: седельный пистолет за поясом белобрысого. Парень выхватил его, но Чарльз успел упасть на одно колено, и оба выстрела прозвучали одновременно.

Его спасло буквально чудо – пуля просвистела прямо над головой. А его собственная влетела в открытый рот янки и пробила череп насквозь, разметав по кухне осколки костей и забрызгав стену ошметками мозгов. Гус закричала. Парень рухнул спиной на плиту, сержант смотрел на него вытаращив глаза, а потом уставился на Чарльза, который все еще стоял на одном колене с дымящимся кольтом в руке.

От испуга янки замешкался, а когда схватился за висевший на ремне револьвер, то понял, что выстрелить уже не успеет. Обмочившись от страха, он попытался выскочить в заднюю дверь.

Чарльз бросился вперед, к стулу, где сидела Гус, и прицелился ему в спину:

– А ну, стой, ты, кусок дерьма!

Он нажал на курок, но Гус успела дернуть его за рукав, и пуля прошла ниже, попав сержанту в левую ногу. Тот с визгом прыгнул в дверь, которую успел открыть за мгновение до этого, поскользнувшись, упал на живот и съехал с крыльца, оставляя на обледеневших ступенях кровавые следы.

– Я должен прикончить его…

– Чарльз!

Бледная как мел, Гус сжала его руку, всмотрелась в его лицо, и то, что она там увидела, ей совсем не понравилось. В глазах Чарльза горел бешеный огонь и неистовое желание убивать.

– Чарльз, со мной все в порядке. Отпусти его.

– Но он может…

Они услышали, как заржала лошадь, внезапно почувствовав седока. Потом по дороге застучали копыта. Бос и Вашингтон что-то кричали из сарая. Чарльз медленно опустил кольт и положил его на стол, дрожа всем телом.

– Я никогда в жизни не стрелял человеку в спину, но на этот раз выстрелил бы, – сказал он, наклонившись и сжав ее плечи. – Ты уверена, что с тобой все хорошо?

Она коротко кивнула:

– Да, а с тобой?

– Все нормально, – уже спокойнее произнес он, чувствуя, как наконец расслабились мышцы лица.

Опустившись на колени, он развязал веревки, которыми янки привязали Гус к стулу. В ответ на его вопрос она подтвердила, что это действительно были разведчики, которые не могли устоять против соблазна погреться в теплом доме и прихватить что-нибудь съестное.

– Когда ты неожиданно ворвался в дверь, я подумала, что схожу с ума. – Гус заставила себя засмеяться, вставая и разминая затекшие руки и ноги. – Подумала, что мне это только кажется. Я ведь так давно тебя не видела.

– Я писал тебе.

– Да, я получила все твои письма. И тоже тебе писала. Шесть раз.

– Правда? – Он робко улыбнулся.

– Ты разве не получил их?

– Ни одного. Ну ничего, все в порядке. Пойду-ка я в сарай, развяжу твоих людей. Да и Бедовый еще на дороге, как и мои шпоры. А перчатки на чердаке – я ведь пробрался через чердачное окно. В общем, разбросал свое барахлишко по всей твоей ферме.

Настроение Чарльза быстро менялось, и, уже готовый чуть ли не петь от радости, он вышел из дома через заднее крыльцо, блестевшее окровавленным льдом.

Через час, раздетый до белья и закутанный в три одеяла, он сидел у большого очага. Вестфальская ветчина розовела на колодке для рубки мяса. Гус отмывала стену; труп молодого янки исчез – об этом позаботились Вашингтон и Бос, после того как долго трясли руку Чарльза, благодаря за спасение хозяйки и их самих.