на север, красные снова вышли из леса и заняли город. Дивизия снова пошла к Севску. Но на этот раз красные сосредоточили большие силы, и после целого дня боя мы их сдвинуть не смогли.

Получилось странное положение. Мы стояли фронтом с севера на юг, а красные с юга на север. Трудно было сказать, кто кого обошел. Пожалуй, они нас. Ситуация была довольно неприятная, но она резко изменилась, когда нам на помощь пришел, очевидно из Орла, Дроздовский полк, под начальством знаменитого полковника Туркула. Дроздовцы очень дельно, без суеты заняли фронт, а наша кавалерийская дивизия ушла куда-то в другое место. Но нашу, вторую конную батарею оставили при дроздовцах. Очевидно, они пришли без своей артиллерии. Бой разыгрался снова с утра. Наша батарея стояла на крайнем правом фланге дроздовцев. Вернее, даже на отлете, потому что около нас никаких наших войск не было. Мы увидали густую колонну красных и открыли по ней огонь. Красная колонна сразу куда-то исчезла. Мы развернули карту и увидали, что красные спустились в овраг и по нему должны были выйти на наш фланг, никем, кроме батареи, не охраняемый. Мы обеспокоились, выставили пулемет, полковник Шапиловский послал меня к Туркулу сообщить об обходной колонне. Я сел на Дуру, отыскал Туркула и доложил ему о ситуации.

— Можете показать по карте?

Я показал овраг, место, где мы видели красных, и позицию батареи. Туркул минуту подумал и затем стал отдавать распоряжения, к обходной колонне отношения не имеющие. Я подумал, что он забыл про меня, и осмелился его прервать:

— Господин полковник, что прикажете сказать командиру батареи?

— Ах да. Насчет обходной колонны… Скажите командиру вашей батареи, что мы сейчас так ударим их центр, что они забудут всякие обходы.

И он повернулся к другим с распоряжениями. Очень мало удовлетворенный этим ответом, я поспешил на батарею.

— Ну что? — встретил меня Шапиловский.

Я передал ответ Туркула.

— Да вы ему точно сказали об обходе?

— Даже показал на карте и показал, где стоит батарея.

Шапиловский да и все мы были мало удовлетворены ответом Туркула и приготовились драпать.

Но все случилось так, как сказал Туркул. Красный центр был прорван, и красные бежали. Наша обходная колонна просто исчезла, нигде не появилась.

Путь на юг был свободен, и наша дивизия пошла на юг. Это был наш первый отход. Хотя мы были победителями и считали отход временным, но отход начался. Мы еще не думали о катастрофе.

Стало очень холодно. Батарея выступала из маленькой бедной деревни, в овраге. Кругом редкий лес. Ко мне подошел Обозненко.

— Сдайте Дуру и поезжайте в обоз. Достаньте обмундирование. Стало холодно, а батарея плохо одета.

Я отдал карабин и Дуру брату и с неудовольствием смотрел, как батарея пошла куда-то. Потом сел в телегу и направился в тыл. Обоз меня не прельщал, и за брата я беспокоился.

Самым северным пунктом, куда дошла батарея, было село и имение Брасово, принадлежавшее жене великого князя Михаила Александровича (брата Государя).

Подводная повинность

Интендантских повозок для перевозки грузов не существовало или было недостаточно. Все грузы перевозились на частных повозках. Это называлось подводная повинность, и ложилась она на население тяжелым бременем. Постой солдат не был очень обременителен, потому что войска все время двигались и редко ночевали два раза в том же доме. Постой солдат гарантировал крестьян от грабежа. Если войска оставались дольше в деревне, то кормили из походной кухни и крестьяне ели вместе с солдатами. Крестьяне ныли, но больше по привычке ныть. А вот подводная повинность была очень тяжела.

В батарее было всего несколько казенных повозок: санитарная двуколка и четыре вещевые повозки, а все остальное перевозилось на обывательских подводах. Из-за недостаточной организованности интендантства получилось так, что каждый эскадрон и каждое орудие было отдельной хозяйственной частью и заботилось о себе, не отдавая отчета никому. Части реквизировали повозки в деревне и везли на них поклажу очень далеко. Сменить повозку и отпустить крестьянина домой было трудно — все повозки были уже взяты красными и нашими да и некогда. Когда наконец несчастного отпускали, почти наверняка его перехватывала другая часть и уводила его еще дальше. Случалось, доведенные до отчаяния крестьяне бросали повозку и лошадей и сами убегали.

При нашем приближении к деревне мы иногда видели крестьян, бегущих в лес прятать повозки и лошадей. Подводчику ничего не платили и редко заботились о корме для него и для лошадей. Это зависело от командира части. Только при Врангеле в Крыму стало лучше. Обязали платить подводчику поверстно, и это распоряжение сразу уменьшило обозы.

До этого обозы разрастались ужасно, несмотря на приказания сократить их. Тогда генерал Барбович останавливался около моста и инспектировал повозки, следующие за частями. Излишние грузы просто вываливались, и обрадованного подводчика отсылали домой. Но даже эти драконовы меры были ненадежны: вскоре обозы снова разрастались.

Если у крестьянина была хорошая лошадь, ее у него забирали или, в лучшем случае, обменивали на худшую. Бывало, что крестьяне сами приходили и просили обменять хорошую лошадь на раненую, эту они имели шансы сохранить. Но иногда это была хитрость: крестьянин обменивал лошадь, украденную в имении, чтобы ее не узнали.

При постоянном движении войск развивалась безнаказанность. Военные делали что хотели, и крестьяне фактически не имели возможности жаловаться. Конечно, если крестьянин тотчас же обращался к командиру части, то следовал приказ отдать взятое, но, если часть ушла, где искать виноватого?

Сумы

Я попал в город Сумы, где были сосредоточены все обозы нашей кавалерийской дивизии. Город был благоустроенный, с хорошими домами и чистыми мощеными улицами. Здесь в мирное