«12 июня [1963 года]. ‹…›

Сегодня маршал [Сергей Игнатьевич] Руденко имел продолжительную беседу с генералом Одинцовым. Беседа началась по инициативе Одинцова. Он заявил маршалу: „Центр работает без руля и без ветрил, у нас нет годового плана работы, нам не ясна перспектива. Центр – это строительная площадка, на которой много стройматериалов, но нет планов сооружений, архитектор не приложил еще своих усилий…“ и т. д. Мы часа два говорили с Руденко об этой беседе. На маршала она произвела плохое впечатление, он прямо заявил мне: „Я боюсь, что Одинцов ляпнет что-либо подобное кому-нибудь из больших руководителей (здесь маршал привел для примера случай, когда его подвел М. М. [Михаил Михайлович] Громов перед Сталиным во время войны). Он просто неумен, его нужно будет заменить: необходимо подобрать таких заместителей, которые могли бы в любой момент стать на его место“. Да, я всё больше убеждаюсь, что Одинцов не сможет быть хорошим начальником Центра, ему не хватает вдумчивости, такта, а иногда и просто здравого смысла».

Чашу терпения переполнил выговор, вынесенный Юрию Гагарину за «пьянки на старте, панибратство с подчиненными и игнорирование указаний начальника Центра» – все эти обвинения не соответствовали действительности. Претензии к Одинцову накапливались, и 16 июля Военный совет ВВС единогласно проголосовал за его отстранение от должности. Новым начальником ЦПК был назначен генерал-майор Николай Фёдорович Кузнецов, возглавлявший Черниговское военное авиационное училище. Он пришелся космонавтам по душе – с легкой руки Гагарина его вскоре прозвали «нашей теткой» (видимо, звание «нашего дядьки» закрепилось за Каманиным).

В то же время Каманин понимал, что раньше или позже начальником ЦПК ВВС должен стать Юрий Гагарин. 27 июля 1963 года генерал-лейтенант записал: «У меня всё больше крепнет мысль о назначении на эту должность Гагарина. Гагарину 29 лет, он хорошо знает дело и людей. Правда, он занят учебой в академии, у него нет еще высокой требовательности к подчиненным, мало опыта организационной и административной работы, но это не непреодолимые препятствия. Я сам в его возрасте командовал авиационной бригадой, и командовал хорошо. ‹…› Мне предстоит серьезная и, может быть, длительная борьба, но Гагарин будет начальником Центра». Каманин начинает давать первым космонавтам различные задания, так или иначе связанные с обретением «командирских» навыков. Те с переменным успехом пытаются соответствовать возлагаемым надеждам.

6 ноября 1963 года Юрий Гагарин получил очередное звание – за рекордный срок он прошел путь от старшего лейтенанта до полковника, на который у других офицеров обычно уходит от пятнадцати до двадцати лет. И всё же, как отмечал Каманин в своем дневнике, «два с половиной года всемирной славы не испортили Гагарина». Следовательно, из него получится очень хороший начальник для космонавтов.

Полковничьи погоны позволяли претендовать на высокий пост в ЦПК, и Каманин в том же ноябре предложил Юрию Алексеевичу стать замом Кузнецова. Подумав, Гагарин согласился, и с 20 декабря 1963 года занял штатные должности заместителя начальника ЦПК ВВС по летно-космической подготовке и начальника отдела летно-космической подготовки. Его обязанности командира отряда космонавтов принял на себя Андриян Григорьевич Николаев. На следующий день Гагарин собрал товарищей и выступил с коротким докладом, в котором указал на «недостатки в поведении некоторых космонавтов». Таким образом он сразу дал понять, что хотя и не будет вести себя подобно генерал-майору Одинцову, зациклившемуся на соблюдении устава, нарушений дисциплины не потерпит.

Хотя Юрий Алексеевич Гагарин лучше остальных подходил на роль руководителя ЦПК и ничего не имел против такого назначения, он мечтал вернуться к летной работе. И надеялся еще раз попасть в космос. Ведь только ради этого он и рискнул своей офицерской карьерой и своим будущим, уехав по вызову в Москву.

Еще в феврале 1963 года Гагарин прошел медицинское обследование, чтобы получить аттестат годности к полетам и принять участие в одном из существующих проектов.

Генерал-лейтенант Николай Каманин оказался в затруднительном положении. Вот что он писал в дневнике (2 марта 1963 года): «У нас не решен главный вопрос о Гагарине – будем ли мы его готовить к повторным космическим полетам? Мне кажется, что не нужно рисковать „Колумбом космоса“, посылая его в полет, который может выполнить любой другой космонавт. Гагарин сам добивается разрешения летать и готовить себя к будущим космическим полетам. Нужно будет попробовать убедить его отказаться от полетов и готовить себя на роль одного из главных руководителей космической деятельности в СССР».

Еще одна запись на ту же тему (4 апреля 1963 года): «Вчера заходил Гагарин. Он только что возвратился из Киржача, где провел шесть тренировочных прыжков с парашютом. Это первая после его космического полета попытка вновь обрести форму космонавта. Гагарин надеется, что когда-нибудь он совершит новые космические полеты. Маловероятно, что это когда-нибудь произойдет, – Гагарин очень дорог человечеству, чтобы можно было рисковать его жизнью для рядового космического полета».

Юрий Гагарин и сам понимал, что непосредственное начальство воспротивится его намерению вернуться в космос, однако так или иначе собирался добиться своего. Поскольку готовых космических кораблей было мало, а очередь кандидатов на орбитальный полет росла за счет приема в ЦПК новых слушателей, следовало всячески лоббировать расширение программы пилотируемых запусков, чем он и предполагал заняться.

Побывав на орбите, Юрий Алексеевич Гагарин в одночасье превратился из старшего лейтенанта в майора, а из летчика третьего класса – в летчика первого класса, Героя Советского Союза. Однако советская машина пропаганды была устроена таким образом, что ей оказалось мало возвышения нового героя в рамках его военного и дипломатического статусов – ее усилиями Гагарин превратился в суперавторитета, специалиста по всем наукам и искусствам. Конечно, его часто выручала начитанность и многостороннее образование, полученное в ремесленном и летном училищах, однако не всегда получалось удержаться в рамках.

Например, Гагарина периодически пытались привлечь к оценке литературных произведений. В своих вкусовых пристрастиях первый космонавт, как мы знаем, был довольно традиционен: любил самые яркие из классических произведений и современную патриотическую прозу, почитывал фантастику. Разумеется, многие писатели и поэты мечтали встретиться с Юрием Алексеевичем на пике его популярности, чтобы привлечь дополнительное внимание публики к своему существованию, но не у всех получалось: к космонавту «подводили» только избранных.

В результате через много лет ходят байки о том, как Гагарин встречался с легендарными личностями эпохи в неофициальной обстановке. Например, есть сведения о встрече космонавта с Владимиром Семёновичем Высоцким. Об этом, в частности, написал биограф великого барда Марк Исаакович Цыбульский в статье «Владимир Высоцкий и Юрий Гагарин» (2007).

История заслуживает особого внимания, поэтому остановимся на ней подробнее. Однажды на концерте Высоцкий рассказал: