Значительное количество немецких женщин вскоре оказались стоящими в очередях к дверям венерических диспансеров. Единственным утешением для них по-прежнему оставался тот факт, что бедствие приобрело всеобщий, коллективный характер. Один доктор, не желая излишнего внимания к своей венерической клинике со стороны советских солдат, вывесил на ее дверях табличку с надписью "Тиф" на русском языке. Пенициллин стал самым ходовым товаром на черном рынке. До невиданных высот взлетело количество совершаемых абортов. Существовали данные (хотя они представляются достаточно преувеличенными), что порядка девяноста процентов забеременевших жертв изнасилований сделали себе аборт. Многие женщины, все-таки решившие родить ребенка, при выписке не забирали его из госпиталя. Они понимали, что их мужья или любовники никогда не согласятся на присутствие в доме такого новорожденного[969].

Поведение молодых советских офицеров порой может показаться довольно странным. Совершенно непонятно, что больше присутствовало в их отношении к окружающему миру — цинизма или слепого идеализма. Один старший лейтенант совершенно искренне заявлял командиру саперного подразделения, что Красная Армия самая благородная армия во всем мире, что советские солдаты воюют только против вооруженного противника, что независимо от того, где находится боец, он всегда проявляет образцы гуманного отношения к гражданскому населению; грабежи и насилия для него являются абсолютно чуждыми элементами[970].

Действительно, большинство бойцов передовых стрелковых частей демонстрировали намного более крепкую дисциплину, чем военнослужащие танковых или тыловых подразделений. Более того, немецких женщин защищали советские офицеры, которые по национальности были евреями, что выглядело почти как анекдот, если исходить из всей предыдущей политики "третьего рейха". Тем не менее большинство солдат и офицеров Красной Армии не спешили строго выполнять все пункты приказа Ставки ВГК от 20 апреля 1945 года, предписывавшего бойцам лучше относиться к германским гражданам[971]. Кстати говоря, документ подчеркивал, что жестокое обращение с населением провоцирует ожесточенное сопротивление противника.

Один из освобожденных французских военнопленных, находившийся в Берлине, 2 мая подошел к Василию Гроссману. Он откровенно признался, что любит Красную Армию, но именно по этой причине ему больно смотреть, как ее бойцы относятся к немецким девушкам и женщинам. Он отметил, что все это может очень навредить советской пропаганде[972]. Так оно и случилось. Французские коммунисты, находившиеся в своей стране на гребне популярности благодаря победам СССР, ужаснулись, когда до них стала доходить информация о не столь героических делах Красной Армии, совершенных ею в освобожденной Европе. Но прошло еще немало времени, прежде чем выводы из сложившейся ситуации сделали сами советские военачальники и другие ответственные лица.

Многие думают, что грабежи и изнасилования продолжались в Берлине в течение двух недель после его захвата, но это не так. Даже спустя три месяца после победы, 3 августа 1945 года, Жуков был вынужден издать специальный приказ о борьбе с проявлениями хулиганства, физического насилия и других "скандальных проступков"[973]советских солдат по отношению к немецкому населению. Был выдвинут лозунг "освобождения от фашистской клики". Именно от фашистской, поскольку красноармейцы одинаково плохо обращались со всеми немецкими женщинами, будь то жены нацистов либо германских коммунистов. В приказе подчеркивалось, что такое поведение советских воинов компрометирует их в глазах германских антифашистов. Теперь, когда война закончилась, подобная ситуация просто недопустима — она играет на руку именно тем людям, которые выступают против Красной Армии и советского правительства. Жуков обвинял командиров, которые не следят за подчиненными. В его приказе содержалось требование исключить случаи самовольного оставления военнослужащими своей части. Сержантам и старшинам надлежало проводить утренние и вечерние поверки личного состава. Все солдаты должны были иметь красноармейские книжки. Любые передвижения войск могли совершаться только после получения соответствующего приказа.

Обращает на себя внимание тот факт, что в жуковском приказе говорилось о таких нормах поддержания порядка и дисциплины в войсках, которые являлись совершенно обычными для любой армии западного государства. Западные армии следовали им, даже находясь дома на казарменном положении.

Пресса союзников не стала умалчивать о том, что происходило в это время в советской зоне оккупации Германии. Поэтому Кремль был очень встревожен поднятой западной прессой кампанией и опасался того эффекта, который она может оказать на людей, поддерживающих в различных странах свои национальные коммунистические партии. Заместитель наркома иностранных дел Молотова отмечал, что эта "подлая кампания"[974]имеет целью подорвать престиж Красной Армии и взвалить на нее вину за все то, что происходит в оккупированных странах, на Советский Союз. Друзья СССР по всему миру должны были получить необходимую информацию для ведения контрпропаганды.

Моральные устои людей в то время действительно сильно пошатнулись. Но часто у них просто не было другого выбора. Возвратясь в Берлин, Урсула фон Кардорф имела возможность наблюдать за импровизированной торговлей, развернувшейся возле Бранденбургских ворот. Ей сразу припомнились слова Брехта о том, что является первичным в нашем мире, — вначале люди заботятся о еде, а уж затем о морали[975].

В начале мая Бранденбургские ворота стали основным центром берлинского черного рынка. Начало ему положили бывшие военнопленные и иностранные рабочие, организовавшие бартер ранее награбленных ими вещей. Урсула фон Кардорф увидела здесь много женщин, торгующих своим телом. Они предлагали себя в обмен на продукты питания либо на сигареты. Один из циников назвал все происходящее — "добро пожаловать в Шанхай". Согласно его наблюдениям, женщины лет тридцати, стоящие на панели, выглядели намного старше своего возраста.

Необходимость найти средства выживания в этом новом для них мире искривляла не только моральные устои немцев. К одной женщине — автору анонимного дневника — подошел молодой советский моряк. Он был настолько молод, что немке казалось: ему еще надо ходить в школу. Матрос попросил ее найти для него приличную и опрятную девушку, которая была бы нежна с ним и имела бы хороший характер. Он мог бы дать ей какие-нибудь продукты питания обычно в этом случае имелись в виду хлеб, мясо и селедка. Писатель Эрнст Юнгер, будучи еще офицером вермахта в оккупированном Париже, не раз замечал по этому поводу, что еда оказывала сильное воздействие на женщин. Это воздействие становилось еще большим, когда женщине необходимо было прокормить своих детей. Так происходило еще во Франции. В Берлине же черный рынок во многом базировался и на "сигаретной валюте"[976]. Кстати говоря, поскольку у солдат американской армии сигарет имелось в изобилии, у них просто не было необходимости совершать акты изнасилования.