большевиков вызвала в собрании недоумение: чего хочет течение, представленное в Совещании Каменевым и подменившее вопрос об отношении к Временному правительству вопросом об отношении к Совету? «Не поддерживать – значит свалить, а этого Каменев не хочет». (Провинциальный большевик из Екатеринбурга Сосновский выразился еще определеннее: «Может ли сейчас идти вопрос о том, чтобы свергнуть настоящее правительство? Я полагаю, двух мнений здесь нет и не было – об этом никто не поднимает речи и не поднимет».) Если бы резолюция, предложенная Каменевым, голосовалась, очевидно, она собрала бы еще меньше голосов, нежели баллотировавшаяся перед тем резолюция о войне: за резолюцию большевиков высказалось тогда 57 членов собрания, против 325 за резолюцию Исполнительного Комитета при 20 воздержавшихся (с.-д. интернационалистов). Вместе с большевиками голосовали и будущие «левые соц.-революционеры», которых Шляпников исчисляет цифрой 20511.

Развернувшиеся прения дали широкий спектр разногласий. На них имеет смысл остановиться, так как из стенографического отчета выносишь несколько иное впечатление, чем то, которое получаешь при ознакомлении с картиной, набросанной мемуаристами. Всероссийское Совещание – это «финал демократического фронта», по мнению Суханова; в действительности же значительная часть представителей провинциальных советов и армейских частей горячо отстаивала «демократический фронт». Во имя единства была выдвинута идея коалиционной власти. В центре ее отстаивал один только представитель «трудовой группы» Брамсон. Отмечая значение «организующих центров в лице Советов» (без них «Бог весть, в какой, может быть, анархии была бы наша страна»), Брамсон призывал «главных деятелей социалистических партий» сойти с «пути критики» и найти «достаточно мужества» принять и на себя «ответственность» в переходное время в управлении страной, «не затуманивать» создавшегося положения страхом перед мнимыми «мрачными тенями контрреволюции», а предложить «реальный план активных определенных действий…» для того, чтобы вывести страну на «новый путь радостного, светлого и спокойного существования».

«Зоркий, бдительный страж народной революционной воли» в среде «противодействующих сил» будет лучшим средством разрушить «гнездо контрреволюции», если таковое имеется. Другими словами, Брамсон предлагал расширить базу демократического представительства, имея в виду привлечение в его состав социалистических деятелей, помимо Керенского.

Идея расширения состава правительства встретила большое сочувствие в собрании – о нем говорило немало представителей с мест, но по-разному мотивируя такую необходимость. Делегат Венцковский (кого он представлял, не указано) как будто правильно определил происхождение «двоевластия». «Ясно было заранее», что каждая сила, участвовавшая в перевороте, будет по-своему толковать его последствия. «Двоевластие» произошло от того, что в правительство вошли лица, в сущности не желавшие революции. Надо, чтобы в правительстве был не один только «заложник демократии». Когда создастся коалиционное правительство, которое будет выражать и волю пролетариата, и волю революционного крестьянства, и волю революционной армии, и волю всей демократии, тогда его представители «менее всего» будут «нуждаться в соглядатайстве». Трудовик Адамов-Френкель, говоривший от имени псковского Совета, сделавшегося центром всего Северного фронта, указывая на опасность конфликта, когда действующая армия будет поставлена в положение частью идти за Врем. правительством, а частью за Советами, призывал оказать на Врем. правительство и на петроградский Совет давление, пока «не поздно», в целях достигнуть вхождения в правительство представителей «влиятельнейших социалистических партий». Титов (с.-р. из Уфы) был уверен, что резолюция, предложенная от имени Исполнит. Комитета, не будет принята, ибо «докладчик сделал слишком много для того, чтобы большинство нашего собрания высказалось против этой резолюции». По мнению уфимского делегата, большинство будет удовлетворено резолюцией о вхождении в минуту исключительной важности и ответственности вождей Исп. Комитета в состав Врем. правительства, причем им гарантирована «безусловная поддержка», «безусловное повиновение». «Это предложение, – говорил делегат, – является мнением, думаю, большинства солдат». Оно не встретит противодействия со стороны Правительства, заявившего в лице Керенского, что Правительство «ничего не имеет против того, чтобы в любой момент представители Исп. Комитета вошли в его состав (такого заявления Керенский, передавая Совещанию от имени Правительства «низкий поклон всей демократии: рабочим, солдатам и крестьянам», – не делал). Исполнительный Комитет «держится той точки зрения, что лишь тогда он может принять власть в свои руки, когда Временное правительство окончательно дискредитирует себя в глазах всей России, т.е. пока гром не грянет, мужик не перекрестится… Но мы не должны допустить, чтобы над нашей родиной разразился громовой удар». Представитель екатеринославского гарнизона Каменский огласил резолюцию, вынесенную 55 тысячами солдат гарнизона: «Совет С. Д., в полном согласии с деятельностью общественных, рабочих и крестьянских организаций, поддерживает Временное правительство вооруженной силой, укрепляет все занятые им до настоящего времени позиции, а также все его начинания на благо родины, крестьян и рабочих». «Я удивляюсь, – говорил делегат, – когда говорят о сдвиге Временного правительства вправо так, как в речи вчерашнего докладчика. Я прямого указания на этот сдвиг не видел». Екатеринославские солдаты заявляли, что «пока война, будем поддерживать это Временное правительство», «не скрывая желания усилить состав этого правительства за счет левых элементов». Другой представитель екатеринославского гарнизона «вполне присоединился» к мнению Брамсона. Представитель бердичевского гарнизона с.-р. Усов, рассматривавший вопрос о правительстве «не только с точки зрения революции и ее достижений, но и с точки зрения обороны страны», говорил о вреде двоевластия и необходимости авторитетного правительства, которое обеспечило бы «защиту страны, иначе через 2—3 месяца страх сметет достижения революции»; «опасность революции не в Почаевской лавре, а в разгроме». Министерство, сформированное «почти целиком из представителей крупной и либеральной буржуазии», не может пользоваться «доверием всей страны». Представитель 10-й армии Котляров, не касаясь коалиции, сказал, что он уполномочен заявить, что армия «искренне верит» первому Правительству свободной России и будет всеми имеющимися в распоряжении армии средствами поддерживать Правительство во всех его начинаниях в деле укрепления добытой «великой свободы и проведения демократических реформ» – будет поддерживать «до тех пор, пока оно будет идти в интересах русской демократии, и, если оно отступит на шаг, тогда мы от присяги откажемся и станем на сторону Совета Р. С. Д. и будем признавать его правительство». Раздался на совещании и голос солдата действующей армии, внушительно прозвучавший, о полном доверии существовавшему Правительству без каких-либо оговорок: «Особая, почти миллионная армия велела мне передать, – заявил делегат Новицкий, – что она верит Временному правительству, ибо это Временное правительство создалось самой этой революцией, нам дала этих людей революция; это – лучшие сыны родины». Новицкий сделал свое оглашение в связи с обсуждением резолюции о войне и не выступил при обсуждении вопроса об отношении к правительству. Не выступил по общему вопросу и с.-р. Жидков, представитель ташкентского Совета, но мы имеем «наказ», который был дан 22 марта делегатам, посылаемым на Совещание. Советский исследователь, его приводящий (Югов), считает постановление ташкентского Совета, выразительное