мы были бы открыты. И не я один так думал — то же самое читал я и на лицах своих друзей. Инстинктивное чувство опасности держало нас всех в напряженном состоянии. Музыка, все время раздававшаяся у этих негодяев, прекратилась. Чутье подсказывало нам, что они снова примутся за осмотр моря — и тогда могут увидеть нас.

Я держусь того мнения, что писатель никогда не должен описывать своих личных ощущений — как веселое настроение, например, или ужас, которые овладевают им в минуты большой опасности. Если он скажет правду, его назовут хвастуном или лгуном, если он скроет ее, слова его покажутся банальными. Близкому другу своему я сказал бы, что в ту минуту, когда негодяи снова направили столб света на поверхность моря, я нисколько не думал о последствиях, но как зачарованный следил за этим поразительным светом и с изумлением смотрел на него, когда он проносился над нами. Чудовищный, сверкающий, страшный сноп огня сосредоточивался на нас лишь на одну секунду и затем моментально описывал круг по всему морю. Два-три раза повторилось это — сердца наши замирали всякий раз, когда он приближался к нам, и начинали биться с большей силой, когда он удалялся. И вдруг, к удивлению нашему, он остановился на самом отдаленном месте от «Бриллиантового корабля», а вслед за этим на северо-западе вынырнула откуда-то из ночной тьмы красная ракета, взвилась вверх и рассыпалась золотисто-красными шариками, которые исчезли в море.

— Что вы думаете об этом, Лорри?

— Нес обыкновенного судна этот сигнал, сэр! Мы не употребляем таких ракет.

— Лорри, — сказал я, — это один из их патрулей. Мне сдается почему-то, что на борту его находится человек по имени Колин Росс. Если это так, то еврея ждет удар.

— Желал бы я, сэр, чтобы они попались в руки каких-нибудь моряков. Да, все так, как вы сказали. Там пароход, а вот и ответная ракета.

Он указал на небо над «Бриллиантовым кораблем», где сверкнула вдруг полоса ярко-зеленого света — ответный сигнал с далекого судна. Теперь мне становилось совершенно ясно, почему нас не заметили. Дежурный часовой на том судне заметил огни вспомогательного парохода и воспользовался рефлектором, чтобы указать местопребывание своего судна. Огромные дуги и круги были лишь предварительными сигналами, которые подаются обычно фонарем. Я уверен, что никто не следил за направлением этого света. Мы не были замечены лишь потому, что все люди на том судне заняты были приближающимся пароходом, который нес им известия из Европы, весьма, быть может, важные для данной минуты.

— Лорри, — сказал я, — теперь или никогда. Двинемся вперед, пока они занимаются переговорами. Жизнь свою ставлю на то, что на сторожевом мостике нет ни одного часового. Посмотрим на них, пока они не ждут нас.

— Вы хотите сказать, сэр, что готовы на любой риск?

— Здесь нет риска, Лорри!.. Если не будете медлить…

— Вы, я думаю, правы, сэр! Вперед! И да сопутствует нам удача.

Он отдал необходимые приказания в машинное отделение, и мы понеслись вперед. Ни один человек не произносил ни звука, ни один огонек не горел у нас на борту. Чувствуя, какая ответственность лежит на нас, мы осторожно приближались к огромному неизвестному судну, стараясь держаться в тени. Сказать, что мы попали в самый центр событий, значило бы слишком легко относиться к положению наших дел. Одно слово, сказанное некстати, могло погубить нас. Впереди нас высились чудовищные очертания плавучей тайны, массивного судна, выстроенного по образцу атлантических пароходов, с четырьмя мачтами и такой низкой трубой, что приходилось внимательно всматриваться, чтобы заметить ее. Благодаря яркому освещению мы могли пересчитать людей на палубе — людей в самых разнообразных одеждах: одни из них были в одежде модного покроя, другие — в обыкновенном рабочем костюме, некоторые — в матросской форме. И какая пчелиная деятельность кипела там на палубе! Как все бегали взад и вперед, переходя с места на место каждую минуту, то становясь на ванты, то на верхнюю каюту… Вся эта волнующаяся, ожидающая толпа обращалась в одну сторону, лицом к пароходу, который шел к ним на помощь и нес известие о спасении или опасности. Стоя на переднем сторожевом посту, я мог видеть все очертания большого корабля и старался запечатлеть их в своей памяти. Ни одна мысль об опасности не тревожила меня в ту минуту.

Я наблюдал за всем так же спокойно, как человек, осматривающий судно, которое готовится войти в док. Я заметил черные очертания закрытых пушек, жалкое, кое-как сваленное посреди судна вооружение — несоответствие большого судна с теми целями, для которых оно предназначалось, кажущееся отсутствие всякого порядка и дисциплины на его палубе. Это чудовищное плавучее убежище преступлений и ужасов не выбрал бы, я уверен, ни один опытный моряк. В другое время я сказал бы, что судно это было когда-то второклассным крейсером. Еврей, надо полагать, купил его у правительства, которое продавало его за ненадобностью, исправил на нем машины, поставил новые мачты, замаскировал его и приспособил для своих целей. На палубе его я заметил несколько женщин, но среди них не было видно Анны Фордибрас. Ночь эта не принесла мне никаких известий о ней…

Мы находились, я думаю, в двухстах ярдах от большого судна, готовые при первой надобности скрыться среди ночной тьмы. Смелость нашу не следует приписывать ни мужеству нашему, ни безумию. Дело в том, что глаза всех людей на борту судна Валентина Аймроза были устремлены на приближающийся пароход и слух их жаждал известий, которые он должен был привезти с собой. Убежденные в абсолютной безопасности, мы любовались этим зрелищем с уверенностью и самодовольством тайного сыщика, который чувствует приближение момента своего торжества.

— На том судне нет Анны Фордибрас, — сказал едва слышным шепотом Тимофей. — Здесь, я думаю, мы скорее найдем царицу Савскую, чем ее.

— Да, сэр, — прибавил Лорри, — мне кажется, мистер Мак-Шанус прав. Они не посмели бы поместить леди среди такого сброда. Да я и придумать не могу, какая им польза от этого. Мы не должны отрицать присутствие джентльменских чувств у генерала Фордибраса, если их нет у других. Будьте уверены, что он увез мисс Анну с собой в Европу.

Я не отвечал, ибо мнение мое, составленное на основании