— А что так?

— Он только недавно назначен на этот пост и лезет из кожи вон, чтобы показать, что ко всем относится беспристрастно.

— И какие тут трудности?

— Как все австралийцы во втором колене, он ненавидит англичан или, по крайней мере, делает вид, что ненавидит, — усмехнулся Робертс. — В действительности, я думаю, что существует только одна группа людей, которую он ненавидит больше.

— Преступников?

— Нет, адвокатов, — ответил Робертс. — Так что теперь вам, наверное, понятно, что шансы у нас невелики.

— Вам вообще удалось вытянуть из него хоть что-нибудь?

— Немногое. Большая часть того, что он согласился приоткрыть нам, уже давно известна, как, например, то, что 27 июля 1926 года Гай Трентам в припадке ярости зарезал свою жену, нанеся ей несколько ножевых ран, когда она принимала ванну. Затем он некоторое время удерживал ее под водой, чтобы быть уверенным в смерти, — страница шестнадцать в находящемся у вас деле. Нам известно также, что 27 апреля 1927 года он был повешен за совершенное преступление, несмотря на несколько ходатайств о помиловании, поданных генерал-губернатору. Чего мы не смогли отыскать, так это сведений о том, были ли у него дети. Единственной газетой, поместившей сообщение о суде, была «Мельбурн эйдж», но она не упоминает о детях. Да это и неудивительно, так как судья не допустил бы, чтобы в деле фигурировали дети, если это не проливает свет на само преступление.

— А что насчет девичьей фамилии жены? Мне кажется, что этот путь вернее.

— Она вам не понравится, сэр Чарлз, — заметил Робертс.

— А вдруг.

— Ее фамилия Смит — Анна Хелен Смит, — вот почему мы решили потратить то немногое время, что у нас есть, на Трентама.

— Но вы так пока и не нашли никаких следов?

— Боюсь, что нет, — сказал Робертс. — Если в Австралии в то время и был ребенок с фамилией Трентам, то мы не смогли отыскать его следы. Мои сотрудники побеседовали с каждым из Трентамов, которые зарегистрированы в стране, включая одного из Курабульки, где все население составляет одиннадцать человек и куда надо добираться три дня на машине и пешком.

— Несмотря на ваши героические усилия, Робертс, я все же считаю, что еще есть камни, под которые надо заглянуть.

— Возможно, — согласился Робертс. — Я даже стал думать, что Трентам, возможно, изменил фамилию, когда впервые появился в Австралии, но комиссар полиций подтвердил, что дело, которое находится у него в Мельбурне, было заведено на человека по имени Гай Фрэнсис Трентам.

— Так, если фамилия не изменялась, то сведения о ребенке наверняка можно отыскать.

— Необязательно. У меня недавно был случай, когда клиентка, чей муж попал в тюрьму за убийство, вернула себе свою девичью фамилию и перевела на нее своего единственного ребенка. При этом ее первая фамилия была так надежно устранена из всех документов, что теперь ее невозможно установить. Кроме того, необходимо помнить, что в данном случае мы имеем дело с ребенком, который мог родиться в любое время между 1923 и 1926 годами, и устранения одной-единственной бумаги вполне могло бы хватить, чтобы никто никогда не узнал, что его или ее отцом был Гай Трентам. Если дело обстоит именно таким образом, то поиски этого ребенка в такой огромной стране, как Австралия, могут превратиться в поиски пресловутой иголки в стоге сена.

— Но в нашем распоряжении всего шесть дней, — с горечью произнес Чарли.

— Не напоминайте мне, — сказал Робертс, когда машина миновала ворота резиденции генерал-губернатора и, сбросив скорость, подъезжала к дому правительства. — У меня выделен один час времени на эту встречу, не больше, — предупредил молодой адвокат. — Все, что мне нужно от генерал-губернатора, так это его обещание позвонить комиссару полиции в Мельбурне о нашей завтрашней встрече и попросить его о максимальном внимании к нам. Но, когда я скажу, что нам пора уходить, сэр Чарлз, это действительно будет означать, что мы должны уходить.

— Понятно, — ответил Чарли, чувствуя себя, как когда-то, рядовым на плацу в Эдинбурге.

— Кстати, — заметил Робертс, — генерал-губернатора зовут сэр Оливер Уильямс. Шестьдесят один год, бывший гвардейский офицер, родом из какого-то местечка под названием Табридж Уэллс.

Через две минуты они входили в зал приемов дома правительства.

— Очень рад, что вы смогли заглянуть к нам, сэр Чарлз, — встретил их на входе высокий элегантно одетый мужчина в двубортном костюме в полоску и галстуке гвардейского полка.

— Благодарю вас, сэр Оливер.

— Как долетели, старина?

— Пять посадок для заправки и ни одного аэропорта, где бы могли прилично заваривать чай.

— Тогда вы нуждаетесь вот в этом, — сэр Оливер ловко подхватил большую порцию виски с проплывавшего мимо подноса и предложил ее Чарли. — И подумать только, — продолжал дипломат, — предполагается, что в будущем беспосадочный перелет из Лондона в Сидней будет занимать меньше одного дня. Но ваше путешествие все же было менее неприятным, чем у первых переселенцев.

— Небольшое утешение. — Чарли не смог придумать более подходящего ответа, с удивлением наблюдая разительный контраст между протеже Баверстока в Австралии и представителем королевы.

— Ну а теперь расскажите, что привело вас в Сидней, — продолжал генерал-губернатор. — Следует ли нам ожидать, что в этой части света скоро появится второй «крупнейший в мире лоток»?

— Нет, сэр Оливер. Вы будете избавлены от этого. Я здесь с краткосрочным частным визитом. Пытаюсь разобраться с некоторыми семейными делами.

— Ну что же, если будут какие-нибудь проблемы, — хозяин взял джин с оказавшегося рядом подноса, — дайте мне знать.

— Вы очень великодушны, сэр Оливер, тем более что мне действительно нужна ваша помощь в одном небольшом деле.

— И что это за дело? — взгляд генерал-губернатора перебежал на вновь прибывших гостей.

— Не могли бы вы позвонить комиссару полиции в Мельбурне и попросить его отнестись с максимальным вниманием к моей просьбе во время моего завтрашнего визита к нему?

— Считайте, что звонок сделан, старина, — сэр Оливер подался вперед, чтобы пожать руку какому-то арабскому шейху. — И не забывайте, сэр Чарлз, что, если я хоть чем-то смогу помочь, обращайтесь ко мне не раздумывая. А, господин посол, как ваши дела? — перешел он на французский.

Чарли неожиданно почувствовал, что силы покидают его. Остаток часа он старался лишь удержаться на ногах, беседуя с дипломатами, политиками и бизнесменами, каждому из которых, похоже, было хорошо известно о «крупнейшем в мире лотке». В конце концов Робертс твердо взял его за локоть, чем дал понять, что приличие соблюдено и им пора отправляться в аэропорт.

Во время полета в Мельбурн Чарли изо всех сил старался не заснуть, хотя глаза его не всегда были открыты. В ответ на вопрос Робертса он подтвердил, что генерал-губернатор согласился позвонить утром комиссару полиции.