Чань развернулся, услышав какой-то звук у себя за спиной — лязг издавала сама лестница. Ступеньки вились вокруг металлической колонны, которая была источником звука. Он дотронулся до нее и почувствовал вибрацию. Такой звук производит грузовой лифт в отеле… может быть, эта колонна полая? А как иначе можно быстро доставлять вещи сверху вниз? Но что же сейчас доставляют? Ему предоставлялся шанс. Когда то, что отправили, достигнет низа, кто-нибудь должен будет открыть дверь — и в этот момент он сможет проникнуть в зал. Он нацепил на нос свои очки, поставил книгу в наволочке на ступеньку, прислонив к стене, и бросился вниз.

Граф все еще говорил. Чань не прислушивался (все равно тот молол несусветную чушь) — это было еще одно цирковое действо, призванное ошеломить зрителей. Каковы бы ни были реальные последствия этого «преображения», Чань не сомневался — оно являло собой всего лишь прикрытие для другой невидимой сети насилия и корыстных замыслов. Вибрация прекратилась. Выйдя на последний поворот лестницы, он увидел двух людей в фартуках, перчатках и шлемах, они наклонялись к лифту, выволакивая из него клеть в металлической оплетке и закатывая внутрь тележку. За ними виднелась открытая дверь на платформу, а у двери стояли два макленбургских солдата. Чань, не обращая внимания на людей с тележкой, с криком прыгнул со ступенек к ближайшему макленбуржцу, нанес ему удар в челюсть локтем, а под ребра — коленом, отчего тот рухнул на пол. Прежде чем второй солдат успел вытащить свое оружие, Чань сунул трость ему в живот, и тот согнулся пополам — голова его оказалась так близко от Чаня, что он услышал звонкий лязг зубов. Чань вогнал клинок прямо под открытую челюсть солдата, быстро извлек его и выпрямился, а мертвый солдат осел на пол. Чань тем временем вернулся к первому солдату и ударил его ногой по голове. Оба солдата остались бездвижны. Двое в масках смотрели на него с тупым недоумением космических пришельцев, впервые столкнувшихся с варварством землян.

Чань повернулся к открытой двери. Граф прервал свою речь, уставившись на Чаня. Прежде чем Чань успел как-то прореагировать, он услышал шум у себя за спиной и, не оглядываясь, метнулся прочь от двери — в этот момент двое в шлемах катнули ему в спину тележку, уголок которой больно задел его за правое бедро, оцарапав до крови, но удар был не настолько силен, чтобы свалить его на пол. Чань вскарабкался на платформу, и неожиданно громада похожего на собор зала вызвала у него приступ головокружения. Он взял себя в руки. На платформе стояли еще четверо макленбуржцев, которые на его глазах одновременно резким движением обнажили свои сверкнувшие сабли, и майор Блах, спокойно вытащивший пистолет. Чань в отчаянии оглянулся — абсолютно никаких следов Свенсона здесь не было и ничто не указывало, — хотя он понятия не имел, что могло бы на это указывать, — на то, что кто-то из людей в медных касках может быть Файляндтом. Потом Чань окинул взглядом головокружительно высокие своды и группки лиц в масках, глазевших на происходящее сверху вниз с живым вниманием. Времени у него не было. Уйти от солдат Чань мог, только направившись к столам и к бросившемуся ему наперерез, дабы не подпустить к женщинам, д'Орканцу.

Солдаты ринулись вперед, а Чань в свою очередь метнулся сначала прямо на графа, а потом — влево, где нырнул под первый стол и, продравшись сквозь плетение шлангов, выбрался на другой стороне. Солдаты изменили направление и встали по обе стороны от д'Орканца. Чань, продолжая двигаться на четвереньках, метнулся под второй стол, а выбравшись из-под него, услышал крик графа, который приказывал солдатам оставаться на месте.

* * *

Чань выпрямился и оглянулся. Граф взирал на него, стоя с дальней стороны первого стола, механическая маска все еще оставалась на его лице, а первая женщина, оплетенная шлангами, лежала перед ним. Рядом с графом стоял Блах, держа наготове пистолет. Солдаты ждали приказа. Свенсона Чань не увидел. Не было здесь, судя по всему, и Файляндта, а если и был, то не в своем качестве, потому что двое в масках за спиной графа продолжали работать со своими медными механизмами, напоминая пару трутней. Чань посмотрел на край платформы — внизу со всех сторон было кипящее море металлических трубок, испускавших шипение и сернистые пары. Спасения не было.

— Кардинал Чань!

Граф д'Орканц говорил все тем же усиленным голосом, который Чань слышал в башне. С такого близкого расстояния слова звучали невыносимо резко, и Чань невольно поморщился.

— Не сметь двигаться! Вы вторглись в сферы, которых вам не дано понять! Я вам говорю, вы даже не догадываетесь о последствиях для вас!

Не обращая внимания на графа, Чань приблизился к женщине на втором столе и сорвал темную повязку с ее волос.

— Не сметь прикасаться к ним! — завопил граф д'Орканц.

Волосы были слишком темные — не такие, как у Селесты. Он тут же бросился к дальней стороне третьего стола. Солдаты двинулись в его направлении и остановились у второго стола. Граф и Блах остались у дальнего конца первого, пистолет майора был нацелен точно в голову Чаня. Чань нырнул за третью женщину, сдирая повязку с ее волос. Волосы были слишком светлы и не такие кудрявые… Видимо, Селеста лежала на первом столе, а он, как последний идиот, пробежал мимо, оставив ее в руках д'Орканца.

Он выпрямился. Увидев его движение, солдаты шагнули к нему, а Чань уловил мимолетное движение Блаха и снова нырнул, как раз в тот момент, когда прогремел выстрел. Пуля пролетела рядом с его головой и пробила одну из больших труб, откуда вырвалась струя газа, которая мерцающим фонтаном поднялась в воздух, напоминая собой бело-голубой язык пламени. Граф снова закричал:

— Прекратить!

Солдаты — а они уже были у третьего стола — замерли. Чань рискнул выглянуть из-за плетения черных шлангов, увидел между ними белую влажную плоть, а дальше — ненавидящий взгляд Блаха.

В зале не раздавалось других звуков, кроме низкого рева топки и свиста вырывающегося из трубы газа у Чаня за спиной. Чтобы снять Селесту со стола, ему нужно преодолеть сопротивление девяти человек, считая двух с тележкой. Сможет ли он сделать это, не повредив Селесте? И не причинит ли он ей больший вред, чем тот, что претерпит она, если он не вмешается? Он знал, чего бы хотела от него она, как знал он и то, насколько бессмысленным стало любое действие, имеющее целью сохранение его собственной жизни. Он ощущал, как разрастается сеть порезов в его легких. Именно поэтому он и зашел так далеко — чтобы бросить последний вызов этому миру привилегированных негодяев, нанести ему последнее оскорбление. Чань снова обвел взглядом лица в масках, взирающие вниз в напряженном молчании. Он чувствовал себя как зверь на арене.

Граф отделил от своей маски черный шланг, связывающий его с громкоговорителем, и осторожно положил его на ближайшую тумбу, ощетинившуюся рычагами и рукоятями. Он повернулся к Чаню и кивнул (поскольку он оставался в маске, жест у него получился, как у сказочного людоеда) на ближайший к Кардиналу стол.

— Вы кого-то ищете, Кардинал? — спросил он. Голос его теперь звучал не так громко, но благодаря странной коробке, закрывающей рот, по-прежнему казался Чаню каким-то нечеловеческим. — Может быть, в моих силах вам помочь?