По словам Теда Соренсена, Темпелсман сумел подружиться и с детьми Джеки. Когда он вошел в ее жизнь, Джон-младший и Каролина уже строили собственную жизнь. «Лично я сказал бы, что она хотела для своих детей независимости, – вспоминал Рейнальдо Эррера. – Хотела, чтобы они ни от кого не зависели, не искали опоры в семье, будь то в Кеннеди или Окинклоссах. Она желала им независимости и свободы, той свободы, какой сама не имела, – свободы выбора».

По словам Карен Лернер, «она [Джеки] искренне чувствовала, что отпускает их в полет, она так и говорила о Каролине: “Пусть отращивает собственные крылья. У нее впереди своя жизнь, пусть учится летать…”»

«Как семья мы необычайно близки друг к другу, – говорил Джон Кеннеди-младший. – Мама никогда не командовала ни мной, ни сестрой. Наверное, как раз поэтому мы все так близки и жили относительно нормальной жизнью. Она не Кеннеди и оттого могла четко видеть и опасности, и плюсы. С одной стороны, она старалась, чтобы мы сохранили живую память об отце. Но никогда не превращала отца и его жизнь в культ, который бы ущемил нашу собственную жизнь. Какие бы решения ни принимали мы с Каролиной, она всегда их поддерживала, при условии, что выбор сделан серьезно и осознанно».

«Многие считают, что она [Джеки] не любила семью Кеннеди, – вспоминал Эррера. – Это неправда. Она не только тесно общалась с ними, но была к ним предельно лояльна. Не нравилось ей то, как они воспитывают детей. Совершенно не нравилось. Она считала, что это никуда не годится. Считала, что дети заброшены, не получают внимания, зато их осыпают деньгами и привилегиями, от чего она своих детей ограждала… Она обращалась с Каролиной как с обычным ребенком, и с Джоном тоже. Хотя очень любила его… он ведь такой красивый. Самая интересная, разумеется, Каролина, вдобавок похожа на нее. В точности похожа – и личностью, и интеллектом. Джон пошел больше в Кеннеди, а Каролина целиком и полностью мамина дочка. Как-то я спросил ее: “Почему ты не хочешь баллотироваться на государственный пост? Наверняка пройдешь”. О нет, она боится. Боится».

Джеки могла по праву гордиться своими детьми. В 1980-м Каролина закончила в Гарварде Радклиффский колледж по специальности «изобразительное искусство» и устроилась работать в отдел кино и телевидения Метрополитен-музея, который позднее возглавила. В Гарварде она два с половиной года встречалась с молодым писателем Томом Карни, в 1980-м они расстались, он женился на другой. С 1981 года Каролина начала встречаться с Эдвином Артуром Шлоссбергом, высоким седеющим интеллектуалом на тринадцать лет старше ее. Друзья описывают Шлоссберга как «человека эпохи Возрождения, художника, поэта, дизайнера, ученого и свободного мыслителя, разностороннего интеллектуала, дружившего с нью-йоркской культурной элитой». В круг «культурной элиты» можно включить и Джорджа Плимптона, который знал Каролину с детства, когда помогал ей устраивать на пляже «пиратские вечеринки» и был почетным гостем на ее днях рождения. Плимптон называл Каролину «удивительным созданием»: «Когда ей было семь или восемь, мы, лежа на полу, вели на удивление взрослые разговоры. Было восхитительно говорить с таким юным человечком, обладающим огромной фантазией».

Один из друзей дошлоссберговского периода говорил: «Каролина невероятно веселая, у нее потрясающее чувство юмора, и она мастерица поострословить. Очень веселая, ироничная девушка, с таким же черным юмором, как у Джеки. С ней всегда ужасно весело».

Как и мать, Каролина была застенчива и тоже несла на себе груз известности, стараясь жить собственной жизнью и охранять личное пространство. И опять же как мать, она пыталась найти того, кто заменит ей рано утраченного отца. Разница в возрасте между нею и Шлоссбергом почти такая, как между ее родителями. Подобно Джеки, в Шлоссберге ее привлекли блестящий ум и самоуверенность. Шлоссберг в известном смысле походил на Джека тем, что не имел «постоянной работы» и не испытывал нужды в деньгах. Он был из богатой семьи текстильных фабрикантов, владевшей домом на Парк-авеню, да и сам имел недвижимость. Единственной помехой могла стать религия – Каролина была из семьи ирландских католиков, а Шлоссберги практиковали иудаизм.

Но в конце концов семьи не стали препятствовать браку, и 19 июля 1986 года Каролина стала миссис Эдвин Шлоссберг; поженились они в католической церкви, без пышной церковной церемонии, однако это была «американская королевская свадьба», которую сравнивали с бракосочетанием британского принца Эндрю и Сары Фергюсон, состоявшимся в том же месяце. Как отмечал Newsweek, с тех пор как отец Каролины занимал Белый дом, сменилось уже полдюжины «первых дочерей», но Каролина «остается американской принцессой». Возле церкви собралось сотни две репортеров и фотографов и не меньше тысячи зрителей. Они так шумели, что Каролине, которую вел к алтарю дядя Тедди Кеннеди, пришлось шикнуть и приложить палец к губам. Близкая подруга и кузина Каролины, Мария Шрайвер, которая в апреле вышла за Арнольда Шварценеггера, была главной подружкой невесты; Джон-младший выступал в роли шафера.

Платье у невесты было от Каролины Эрреры, с 1982 года любимого кутюрье Джеки.

«Это было потрясающе, поскольку Джеки доверилась мне целиком и полностью, – вспоминала Эррера. – Сказала, чтобы мы с Каролиной сами решили, чего она хочет; она [Джеки] вмешиваться не станет, памятуя о собственной свадьбе, когда мать навязала ей платье, которое самой Джеки совершенно не нравилось. В конце концов Джеки впервые увидела платье за два дня до свадьбы, когда его доставили в Хайаннис.

Все это время мы с ней общались по телефону. “Я сделала примерку, выглядит замечательно”, – докладывала я. “Она счастлива?” – обычно спрашивала Джеки. “Да, очень”, – отвечала я. “Она довольна платьем?” – “Еще как!” – “Ну и отлично, это главное”. Вот такая она была. И знаете, Каролине хотелось устроить свадьбу по-своему, с французскими приглашениями, и Джеки была в полном восторге. А парни хотели надеть белые брюки и блейзеры, но она и тут не возражала: “Пусть, раз им так нравится!”»

Друзья жениха и сам жених в самом деле были одеты нетрадиционно; костюмы разработал друг Эда Шлоссберга, чернокожий дизайнер Уилли Смит, в соавторстве с самим Шлоссбергом, добиваясь «утонченного и вместе с тем веселого, живого» эффекта. Жених в «нетрадиционном темно-синем полотняном костюме, по моде просторном», шаферы – в фиолетовых полотняных блейзерах, белых полотняных брюках и розовых галстуках.

Каролинину свадьбу мастерски подготовил и спланировал друг Джеки Джордж Трешер, специалист номер один по сбору средств и организации благотворительных балов. Роберт Изабелл занимался цветами, а на лужайке перед домом Роуз Кеннеди Роберт Стэн устроил чудесный белый навес над круглым танцполом, подвесив под потолком огромный шар, полный тысяч цветов. Шон Дрисколл, владелец шикарной нью-йоркской ресторанной фирмы Glorious Food, обеспечил угощение; меню он составлял, консультируясь с Джеки, которая заметила: «Не знаю, как это понравится Кеннеди, они ведь любят мясо, картошку и ванильное мороженое».

Свадьба так взволновала Джеки, что, выйдя из церкви, она даже всплакнула на плече у Тедди Кеннеди. Тедди казался до странности свежим, хотя с утра пораньше резвился в море с местными официантками (наблюдавший все это очевидец сказал: «Знаете, отчего бросало в дрожь? Это ведь была годовщина инцидента на Чаппакуидике…»). На банкете Тедди растрогал всех до слез, когда провозгласил тост за Джеки, назвав ее «удивительно храброй женщиной, единственной любовью Джона». Карли Саймон, новая подруга Джеки, соседка по Мартас-Винъярду, спела «Часовню любви» (Chapel of Love), а Джордж Плимптон устроил грандиозный фейерверк, посвятив его фигуры пятнадцати членам семьи и друзьям – роза для Роуз Кеннеди, парусная лодка для Тедди, галстук-бабочка для Артура Шлезингера. «Мне хотелось передать в фейерверках сущность каждого, – рассказывал Плимптон. – Гвоздем шоу было зрелище под названием “Занятия Эда Шлоссберга”. Причем все оказалось непросто, потому что еще до фейерверка с океана начал наплывать туман. Я хотел перенести свое шоу, устроить его пораньше, до того как туман придет сюда, но менеджер Карли Саймон наотрез отказался передвинуть ее выступление. Словом, она пела по расписанию, и туман как раз докатился до нас. А это гибель для фейерверка, потому что ракеты шипят и гаснут. Как летняя молния. И краски расплываются. Я очень расстроился, хотя остальные, как выяснилось, остались довольны, на их взгляд, раскрытие темы даже выиграло, особенно что касается “Занятий Эда Шлоссберга”». Плимптон начал представление словами: «Это – Эд Шлоссберг, и никто толком не знает, чем он занят…» Чем Эд Шлоссберг зарабатывал на жизнь, осталось тайной, но пара хранила верность друг другу, и Шлоссберг защищал жену от внешнего мира.