И пока решали, посылать ли Бастарда вместе с оруженосцем Жанны в Блуа, дабы ускорить выступление, а Паскрель писал под ее диктовку послание англичанам, Сентрайль покинул зал, чтобы распорядиться насчет вина. Распахнув двери, он оказался лицом к лицу с Катрин.

– Мессир, – произнесла она чуть слышно, – я хотела бы поговорить с вами. Не могли бы вы немного задержаться?

Вместо ответа он взял ее за руку и подвел к окну, оглянувшись при этом, чтобы убедиться, все ли спокойно в зале.

– Чем могу служить, прекрасная госпожа? – спросил он учтиво, широко улыбаясь на этот раз.

– Вначале я хотела бы выразить вам свою признательность, – промолвила Катрин. – Я знаю от тюремщика, что именно благодаря вам мой режим был значительно смягчен: мне приносили еду, с меня сняли цепи и…

– Полно вам. Не стоит меня благодарить. Я поступал так, как мне подсказывала совесть. Не вы ли в свое время вытащили нас из аррасской тюрьмы?

Катрин горестно вздохнула:

– Так вот в чем дело! А я-то надеялась, что вы верите в мою невиновность и захотите исправить несправедливость, которую допустил в отношении меня мессир Арно…

– Дело же, конечно, не только в этом. Я никогда не верил в то, что вы шпионка. Ваше состояние вызывало такую жалость, что только Арно, ослепленный яростью, мог так ошибиться. Он не желал ничего слышать, вот я и постарался…

– Вы и не представляете, как я вам за это благодарна! Если бы не вы, он бы, не колеблясь, отдал меня в руки палача. Он что, меня ненавидит?

Широкое лицо Сентрайля приняло непривычное для него задумчивое выражение.

– По правде говоря, не знаю. Вроде бы и ненавидит, и в то же время…

– Что в то же время? – спросила Катрин, начиная обретать надежду.

– В то же время он как-то странно себя ведет. Ведь он только сегодня утром узнал о вашем спасении. А знаете почему? Да потому, что вчера вечером он надрался как сапожник. Таким я его еще не видел. Он осушал кубок за кубком в честь кого-то, чье незримое присутствие ощущалось рядом с ним. На рассвете его удалось увести, бесчувственного и плачущего, как ребенок. Он что-то бессвязно бормотал, но мне удалось разобрать ваше имя. Возможно, он и вправду вас сильно ненавидит, но я-то сам думаю, что он вас любит больше прежнего.

Из большого зала донесся голос Ильера:

– Эй, Сентрайль, а где же вино?

– Иду, иду, – ответил рыцарь. И так как Катрин пыталась задержать его, он наклонился к ней и тихо спросил: – А вы-то сами любите его?

– Больше всех на свете, больше жизни! – воскликнула молодая женщина так искренне, что капитан не смог сдержать улыбки.

– У него больше шансов, чем он думает. Послушайте же меня, прекрасная Катрин. Арно чертовски упрям. Характер у него ужасный, но сердце нежное. Если вы его так уж любите, наберитесь терпения и мужества, чтобы суметь все перенести ради того, чтобы он к вам вернулся. Только в этом случае у вас есть надежда. Каким бы упрямцем он ни был, настанет день, когда он больше не сможет бороться с собой и с вами.

– Но еще сегодня утром он желал моей смерти!

– Идя сюда – возможно. Но видели бы вы его глаза, когда он узнал о вашем спасении! Клянусь вам, в них вспыхнула радость…

И, не сказав ничего более, Сентрайль ушел, оставив Катрин наедине со своими думами. Слова капитана зажгли в ней огонек надежды, который, казалось, уже потух, но который на самом деле долго горит в сердцах действительно достойных.

Пока мужчины пили наконец-то принесенное им вино в зале, Жанна подошла к женщинам, чтобы облачиться в доспехи. Матильда, Маргарита и Катрин прислуживали ей, подавая ту или иную вещь. Катрин, стоя на коленях у ее ног, помогала ей надеть стальные башмаки. Вдруг она подняла голову и спросила:

– Почему вы опять надеваете доспехи? Ведь атаки сегодня не будет. Не собираетесь же вы идти на штурм одна?

Жанна рассмеялась:

– Я с удовольствием бы это сделала, моя милая. Но сейчас я всего лишь провожу моих посланцев до большого моста… и гляну, как обстоят там дела.

И правда, два герольда Девы, Гюйенн и Амблевиль, были отправлены в лагерь Толбота с посланием Жанны; они должны были вручить его, соблюдая весь положенный в таких случаях церемониал.

– Жанна, – прошептала Катрин, разглядывая одну из латных рукавиц девушки, – я хотела бы служить вам. Позвольте мне облачиться в мужское платье и стать вашим оруженосцем.

– Чтобы мои капитаны потеряли голову от такого очаровательного оруженосца? – улыбнулась Жанна. – Но ведь им необходимо хладнокровие, а они, в свою очередь, необходимы городу. Идите на вал, Катрин, оттуда вам все будет видно.

Катрин вздохнула и не стала настаивать. Она видела, как Жанна скакала верхом в сопровождении своих воинов. Среди них зловеще блестели темные доспехи Арно. Он, казалось, ревностнее всех охранял Жанну, но, странное дело, Катрин не испытывала никакой ревности. Эта девушка удивительно умела погасить злые чувства, таившиеся в глубинах души. Катрин даже была почему-то убеждена, что, пока молодой человек следует за Жанной, с ним ничего не случится. Дева внушала доверие…

Катрин так и простояла на валу у ворот Реньяр до их возвращения. Придя домой, она заметила, что глаза Жанны полны слез: на ее послание англичане ответила бранью, обозвав девушку развратницей и невеждой. Самое ужасное заключалось в том, что они взяли в плен одного из герольдов. Вернулся один лишь Амблевиль. Гюйенн же был схвачен Гласделем, который грозился сжечь его живьем.

Арно вдруг выскочил вперед:

– Я поеду и привезу его.

– Нет! – вскричала Катрин, и все разом обернулись к ней. Увидев множество глаз, устремленных на нее, молодая женщина залилась краской. Арно даже не соизволил ответить и лишь оскорбленно взглянул на нее. Тогда Катрин спряталась за широкую спину Матильды, больше всего на свете желая в этот момент провалиться сквозь землю. И только Жанна ответила ему улыбкой.

– Амблевиль должен снова поехать к англичанам, – сказала она, обернувшись к своему герольду, который стоял ни жив ни мертв от страха. Зубы несчастного стучали. – Господи, – промолвила она, похлопав его по плечу, – они не сделают ничего дурного ни Гюйенну, ни тебе. Ты только скажешь Толботу, чтобы он в полном вооружении подъехал к городским стенам. Там его буду ждать я. И тогда мы посмотрим, сможет ли он схватить и сжечь меня, а не только Гюйенна. Если я сумею его победить, он прекратит осаду и англичане вернутся к себе домой.

Дюнуа прервал ее:

– Жанна, ваше намерение великодушно и благородно, но Толбот не приедет. Он великий полководец и отважный рыцарь, но даже за все золото мира не согласится выйти на поединок с женщиной. Мне кажется, Амблевилю достаточно сообщить, что с англичанами, которых мы взяли в плен, а также с теми, что приедут вести переговоры о выкупе, мы поступим так же, как они намерены поступить с Гюйенном.