Мои страхи перед угрозой расширения конфликта приняли такую острую форму, что в конце января я решил еще раз изучить возможности установления мира. Воспользовавшись доверием, которое оказывал мне король Швеции, я направил ему личное письмо с описанием ситуации, в котором спрашивал, не сочтет ли он для себя возможным обратиться к королю Англии с предложением о начале переговоров о мире. Письмо было передано через шведского поверенного в делах месье Туберга, который оказывал моим усилиям благожелательную поддержку. В то время я не знал, что мистер Черчилль отрицательно отреагировал на аналогичное предложение, уже сделанное прошлым летом шведским королем. Я повторил месье Тубергу пункты плана, который я в общих чертах передавал своему другу месье Виссеру, когда в подобной роли выступало голландское правительство, и надеялся, что это сможет придать добавочный вес предложениям, которые сделает король Густав. Он, однако, не пожелал рисковать получением вторичного отказа от его помощи и известил меня через своего поверенного в делах, что не считает момент подходящим для таких шагов.

Положение вскоре стало еще более напряженным. 26 февраля в Анкару прибыли мистер Энтони Иден и фельдмаршал сэр Джон Дилл для изучения возможности создания с участием Греции, Югославии и Турции Балканского фронта, который должен был сковать значительные германские силы. За день до их приезда я давал обед для турецкого премьер-министра месье Рефика Сайдама и его кабинета, что предоставляло мне великолепную возможность в очередной раз повторить свои доводы в пользу сохранения турецкого нейтралитета. Переписка мистера Идена с мистером Черчиллем показывает, что мистер Иден не посчитал позицию Турции обнадеживающей. Турки намеревались драться, если на них нападут, но полагали, что их армия недостаточно снаряжена для ведения наступательных операций.

В первый день их визита Болгария объявила о своем присоединении к державам оси. Через несколько дней мне удалось несколько умерить свои худшие опасения, передав турецкому президенту письмо, которое по моему предложению было написано Гитлером. Месье Инёню был удивлен и явно доволен. Обещание, что германские войска не подойдут к турецкой границе ближе чем на тридцать километров в том случае, если британское вмешательство в Греции вынудит Гитлера провести свои войска через Болгарию, позволяло президенту оправдать как внутри страны, так и за рубежом политику Турции, направленную на сохранение нейтралитета.

Непосредственная опасность, казалось, миновала, и мне удалось развеять сомнения в значимости данных Гитлером гарантий, сделав заявление в том смысле, что я немедленно ушел бы со своего поста, если бы не был уверен в его намерении в данном случае сдержать свое обещание. Когда текст его письма был обнародован, я получил множество поздравлений от своих турецких друзей, которые считали, что им удалось избежать тягот войны, не нарушив при этом, как и подобает добропорядочным союзникам, своих договорных обязательств.

Затем началась югославская кампания. Если принять во внимание ставшие впоследствии известными планы Гитлера в отношении России, то его отчаянная торопливость становится совершенно понятной. Русский посол месье Воронцов посетил меня 1 апреля, чтобы попросить дать объяснения по поводу заявленного Германией желания защищать черноморские порты Румынии и Болгарии от любого нападения. Я мог только ответить ему, что эту декларацию следует воспринимать как предупреждение, сделанное британскому флоту, но сообщил потом Риббентропу, что русские восприняли это совершенно излишнее предупреждение как направленное против Советского Союза.

Когда бои в Югославии подходили к концу, Гитлер попросил меня посетить его штаб-квартиру, куда я и прибыл по воздуху 18 апреля. В его специальном поезде я застал царя Бориса.

Болгарские войска приняли участие в нападении на Югославию, и теперь царь приехал, чтобы представить Гитлеру свои требования. У меня спросили, как далеко можно зайти в удовлетворении этих требований, не ущемив при этом интересов Турции и Греции. Царя Бориса больше всего привлекала Македония, хотя здесь возникали известные затруднения с итальянцами по поводу неких залежей хромовой руды в районе Охрида, к которым, как говорили, проявлял личный интерес Чиано. Царь также требовал в качестве выхода к Эгейскому морю не только гавань Дедеагач, отнятую у Болгарии в 1918 году, но также порт Салоники с территориями вглубь от побережья. Я сказал Гитлеру, что считаю это требование невыполнимым и что будет крайне неразумно так сильно калечить Грецию. С потерей Салоников экономика страны полностью выйдет из равновесия, и отторжение этой территории станет только началом новой цепи трудностей. Еще большие сложности представлял вопрос о греческом коридоре, который проходил вдоль реки Марица между Турцией и Болгарией до самого Свиленграда. Он лишал турок возможности маневра перед их пограничной крепостью Адрианополь, которая из-за этого лишалась всякого военного значения. К тому же он создавал неудобства для международного железнодорожного сообщения, поскольку единственная линия, соединявшая Турцию с Европой, должна была пересечь этот узкий коридор, прежде чем вступить в Болгарию. Поэтому я предложил, чтобы эта часть железнодорожного полотна поступила под временное управление турецкой администрации, а при заключении окончательного мирного договора Турция должна получить ту часть коридора, которая находится перед адрианопольской крепостью.

Восторг турецкого правительства, вызванный этой договоренностью – о ней было объявлено в июне, – мог сравниться только с недовольством царя Бориса. Он считал, что Болгария, как активный союзник, могла рассчитывать на более предупредительное отношение, нежели страна, находящаяся в союзе с неприятелем. В нескольких беседах с ним я постарался объяснить, что умеренность в этом вопросе окажется по большому счету только выгодной. После военной победы Болгария будет занимать на Балканах ключевое положение. С другой стороны, значение Турции как европейской державы возрастает день ото дня. Укрепление добрых отношений между двумя странами и рассеяние исторически сложившегося недоверия станет исключительно важным вкладом в создание стабильной ситуации в Юго-Восточной Европе. Царь критиковал мою политику за слишком благосклонное отношение к Турции и выражал самые серьезные сомнения в моей способности когда-либо добиться заключения договора о дружбе между ней и державами оси. Великобритания будет постоянно стремиться превратить Турцию в базу для своего наступления на Балканы. Я вполне понимал тяжесть положения царя, который находился vis-a-vis с Россией и должен был принимать во внимание сильные прославянские симпатии своего народа. Он сумел, несмотря на присоединение к державам оси и участие в войне против Югославии, с исключительным хитроумием поддерживать дружественные отношения с Россией. Многочисленная русская миссия в Софии, остававшаяся там до 1944 года, была для Гитлера занозой в боку и едва ли не самым лучшим центром сбора информации в московской сети. Гитлер непременно хотел ее закрыть, но мне удалось убедить его, что этот шаг приведет к большим затруднениям для царя.

Я стремился как можно быстрее возвратиться в Анкару, но, поскольку Риббентроп хотел обсудить со мной некоторые вопросы, мне пришлось отправиться в Берлин. Риббентроп более всего был озабочен обеспечением бесперебойных поставок из Турции хромовой руды, жизненно необходимой для производства вооружений. Германия всегда являлась основным покупателем сырья из этого источника, но Великобритания включила в условия своего альянса с Турцией прекращение дальнейших продаж державам оси этого металла. Данное условие распространялось только на период до конца 1942 года, но у западных союзников и после этого срока сохранялось право на продолжение привилегированных закупок. Поскольку Турция являлась единственным доступным для Германии источником этого сырья, то было особенно необходимо постараться организовать продолжение поставок. Борьба с британцами в этой области причиняла мне бесконечные волнения. С начала войны Германия в значительной степени пустила торговлю с Турцией на самотек, и товарообмен значительно сократился. Поэтому я должен был, чтобы заинтересовать турок, изыскать какую-то новую основу для продолжения торговли. После подписания в июне договора о дружбе мне удалось обеспечить для Германии значительный процент турецих поставок хрома. Такое положение сохранялось до лета 1944 года, когда западные союзники смогли вновь остановить все турецкие поставки в Германию.