больше не командовал саксонцами, он адресовал им приказ, в котором расхваливал их подвиги, а следовательно, и свои, не дожидаясь, когда, по военному обычаю, главнокомандующий армией определит каждому его долю славы. Это нарушение устава ещё больше распалило гнев императора, и Бернадотту пришлось покинуть армию. Он вернулся во Францию.

Среди замечательных происшествий под Ваграмом я должен рассказать также о сражении двух кавалерийских полков, которые, хотя и служили в противоположных армиях, принадлежали одному и тому же полковнику-владельцу — герцогу Альберту Саксен-Тешенскому. Он женился на известной эрцгерцогине Кристине Австрийской, правительнице Нидерландов. Поскольку герцог имел титул принца в двух государствах, у него был гусарский полк в Саксонии и кирасирский полк в Австрии. Тот и другой носили его имя, и, по обычаю этих государств, он сам назначал офицеров на все посты в этих полках. То долгое время, когда Австрия и Саксония жили мирно, для назначения какого-либо офицера герцогу Альберту достаточно было выбирать любой из этих полков, где была в данный момент вакансия. Таким образом, члены одной семьи могли служить в разных полках: одни — в саксонских гусарах герцога Альберта, другие — в австрийских кирасирах герцога Альберта. Но так необычайно и печально сложились обстоятельства, что эти два полка оказались друг против друга на поле боя при Ваграме, где, движимые долгом и честью, атаковали друг друга. Примечательно, что кирасиры были смяты гусарами, которые сражались очень энергично, так им хотелось загладить двойное поражение саксонской пехоты в глазах императора и всей армии! Саксонская пехота, хотя и доказывала неоднократно свою храбрость, была намного хуже составлена и обучена, чем саксонская кавалерия, справедливо считавшаяся одной из лучших в Европе.

Глава XXV

Что произошло со мной в сражении при Ваграме. — Ссора с Массеной. — Взятие Холлабрунна и вступление в Гунтерсдорф

Прочитав описание некоторых эпизодов, которыми я счёл необходимым сопроводить краткий рассказ о битве при Ваграме, вам, может, будет интересно узнать, что же происходило в этом жестоком сражении лично со мной.

Мне повезло уже в том, что я не был ранен, хотя часто оказывался в крайне опасной ситуации, особенно на второй день, когда неприятельская артиллерия направила почти весь свой огонь на коляску маршала Массены. Нас осыпал буквально град ядер, и многие пали вокруг меня. Я также избежал большой опасности, когда австрийская кавалерия смяла и обратила в бегство дивизию Буде: маршал послал меня к этому генералу, затерявшемуся среди десяти тысяч бегущих людей, которых кавалерия рубила нещадно!.. Кроме того, я часто подвергался опасности, когда, относя приказы, мне надо было объезжать пожары, которыми во многих местах были охвачены поля на равнине. Мне приходилось лавировать, я избежал огня, но передвигаться по полям, на которых после пожаров тлела солома, было почти невозможно, так она обжигала ноги лошадям. Две мои лошади вышли из строя из-за ожогов, и одна из них мучилась так, что готова была сбросить меня в это догорающее жнивье. Но я всё же вышел из этого положения без серьёзных происшествий. Хотя меня не тронули ни пожары, ни свинец, ни вражеская сабля, со мной произошла неприятность, последствия которой стали для меня очень печальными. На второй день сражения я совершенно рассорился с Массеной. Вот как это произошло.

Маршал послал меня с поручением к императору, которого я нашёл с большим трудом. Когда я вернулся, проскакав больше 3 лье по горячему пеплу ещё тлеющих полей, моя лошадь, совершенно выбившаяся из сил и с обожжёнными ногами, не могла больше двигаться. Массену я застал в большом затруднении. Его корпус был значительно потеснён правым флангом неприятеля и отступал вдоль Дуная. Пехотинцы дивизии Буде, атакованные и смятые австрийской кавалерией, рубившей их без устали, бежали, как попало, по огромной равнине! Это был критический момент сражения.

Со своей коляски маршал видел неминуемую опасность, которая нам угрожала, но спокойно отдавал распоряжения, чтобы удержать в порядке три пехотные дивизии, которые ещё не вступили в бой. Для этого ему нужно было послать адъютантов к своим генералам, а рядом с ним был только молодой лейтенант Проспер Массена, его сын. И вот он заметил, что солдаты дивизии Буде, преследуемые австрийской кавалерией, устремились к этим трём дивизиям. Они могли, ворвавшись в их ряды, увлечь их за собой! Чтобы предупредить катастрофу и повернуть поток беглецов, маршал хотел передать приказ генералам и офицерам направить бегущих к острову Лобау, где сильная артиллерия могла прикрыть расстроенные войска. Поручение было опасным, очень вероятно, что адъютант, который отправится в самую гущу этой беспорядочной массы, будет атакован и может попасть под сабли неприятельских кавалеристов. Маршал не мог решиться подвергнуть своего сына очевидной опасности, однако рядом с ним был только один офицер, а приказ было необходимо передать!

Я появился очень кстати, чтобы вывести Массену из жестокого затруднения, в котором он находился. Не дав мне вздохнуть, он приказал мне тотчас же броситься навстречу этой опасности, которой он не хотел подвергать сына. Но, видя, что моя лошадь едва стоит, он дал мне одну из своих, которую подвёл мне его денщик. Я хорошо знал, что такое военный долг, и понимал, что маршал или генерал может не соблюдать правило, установленное между его адъютантами, — выполнять поручения по очереди, независимо от их опасности. В некоторых обстоятельствах командир может выбрать офицера, которого он считает более пригодным для выполнения его приказа. И хотя за весь день Проспер выполнил только одно поручение и был его черёд, я не позволил себе никакого замечания. Скажу даже, что моё самолюбие мешало мне понять настоящую причину, по которой маршал послал выполнять это трудное и опасное поручение меня, хотя оно должно было достаться другому. Я был горд оказанным доверием! Но Массена тут же развеял мои иллюзии, сказав хитрым тоном: «Ты понимаешь, мой друг, почему я не посылаю своего сына, хотя это его черёд… Я боюсь, что его убьют… Ты понимаешь… ты понимаешь?..» Я должен был бы промолчать, но я возмутился таким неприкрытым эгоизмом и ответил ему в присутствии нескольких генералов: «Господин маршал, я считал, что выполняю свой долг, мне жаль, что вы указали мне на мою ошибку. Теперь я прекрасно понимаю, что, когда вы вынуждены послать одного из ваших адъютантов почти на верную смерть, вы предпочитаете, чтобы это был я, а не ваш сын, но я думаю, что вы могли бы не высказывать мне эту жестокую правду!..» И, не дожидаясь ответа, я устремился к дивизии Буде,